– Держи, – обернулся я, стягивая
лямку. Ленни отвёл глаза в сторону. В этот момент на него упала
крупная капля. Ленни вздрогнул, прижав кошачьи уши, как когда его
отчитывали за плохую работу. – Надеюсь, там и правда золото, и наши
мучения не напрасны.
Он принял рюкзак, я развернулся,
занёс ногу, чтобы сделать шаг, после чего всё и случилось. Могу
поклясться, что я не оступился, не поскользнулся, не ударился
головой или что-то в этом роде. Меня толкнули. Ленни ударил в
спину, и я полетел в пропасть.
Это конец – было первой мыслью.
Второй стало озарение, что это не
единственная моя жизнь. И вообще, что я не тот, кем считал себя
прежде. Чужак, пришелец из иного мира.
Много, конечно, я за эти несколько
секунд не вспомнил. Отдельные куски, обрывки, кадры – будто кто-то
листал перед глазами фотоальбом. Я был студентом и жил самой
обычной жизнью. Один из таких кадров-вспышек: я еду на автобусе
пересдавать зачёт особо упёртому преподу. Кондуктор громко ругается
с безбилетником, в салоне холодно, за замёрзшими окнами ничего не
видно. Другой кадр: я пытаюсь закадрить рыжую девчонку, она
смеётся, но неясно, готова она пойти на свидание или нет.
Следующий: я рублюсь в какую-то игру, кажется, фэнтезийную. Ещё
один: мы на пустыре, друг показывает, как водить машину, а я делаю
первые шаги в этом нелёгком деле.
И много-много других, прошедших не в
фокусе внимания, а как бы по касательной. Промелькнули и исчезли –
я даже не успел за них ухватиться. Были и куски из совершенно
другой жизни, не земной, со всеми её фейсбуками, тик-токами и
прочими благами цивилизации – я шёл по тёмному лесу на четырёх
лапах, полагаясь больше на обоняние, чем на глаза. За кривыми
ветвями то появлялся, то исчезал месяц, громко кричала сова, а я
двигался по следу добычи, зная, что победа за мной.
То есть, я увидел не сколько
предыдущую жизнь, сколько цепочку из нескольких последних
реинкарнаций. А вместе с ней пришло то самое ощущение: эта жизнь
последняя, другой не будет, ты не сможешь переродиться. У тебя был
шанс, и ты так ничтожно его спустил, проведя четырнадцать лет
где-то в захолустье занимаясь непонятно чем.
Дурак!
Я попытался ухватиться за эту
аксиому – чтобы если не понять, откуда она взялась, так хотя бы
избавиться от чувства досады. Ведь обидно же получается. Чертовски
обидно. Я едва осознал, что мне даровали ещё один шанс – и сразу
после этого должен был умереть. В том, что я разобьюсь, сомневаться
не приходилось.