За ужином Эдвард продолжил
размышления о сегодняшнем дне. Больше всего ему понравилось ЗОТИ и
Заклинания. Здесь у него всё легко получалось. Профессор Флитвик
его даже похвалил, когда увидел, что его «Вингардиум Левиосса»
получилась одной из первых. Особенно приятно было то, что у Томаса
перо не взлетело вообще. А миссис Галатея Меррисот очень интересно
рассказывала про классификацию опасности волшебных существ.
Оказывается, есть такие твари, что даже взрослых магов могут
убить.
— Эверли, — наклонился к нему
Лестрейндж. — На зимних каникулах сходи со своими в Гринготтс.
Гоблины могут провести довольно простой ритуал по определению
родства. Конечно, пятьдесят галеонов, немаленькая сумма, но знать,
к какой фамилии ты принадлежишь очень полезно в нашей среде. А если
род угас, но у гоблинов осталось хранилище, то можно и здорово
разбогатеть.
— Спасибо Френсис, буду иметь в
виду, — пожал ему руку Эдди, а затем криво усмехнулся. — Вы всё
никак не можете оставить идею, что я полукровка древнего рода.
— Это не обязательно отец и мать, —
горячо зашептал Лестрейндж. — Бывает так, что магия просыпается
через несколько поколений. Кто-то из твоих предков был сквибом
какой-нибудь чистокровной семьи, а в тебе проявилась магия.
— Ладно убедил. Я спрошу у
родителей, — криво ухмыльнулся Эдди.
Сопровождаемые мисс Булстроуд, они
дошли до тупика в подземельях, за стеной которого был вход в
гостиную Слизерина.
— Чистая кровь! — тихо произнесла
Булстроуд, и преграда отошла в сторону, открыв двери в
гостиную.
— Запоминайте пароль, — посмотрела
она на первокурсников. — Со следующей недели будете уже везде сами
передвигаться.
— Благодарим вас миссис Булстроуд за
то, что помогаете нам, — сверкнул белозубой улыбкой Том и глаза
девушки потеплели.
— Заходите скорей, малышня, —
смущённо буркнула она, и первая прошла вперёд.
«Вот же подхалим, — зло скривился
про себя Эдвард. — Это обязанность старосты нас водить, а не
добровольная помощь. Чёрта с два, она бы с нами возилась, если бы
могла отказаться».
После ужина некоторые ученики сразу
шли в спальни, а кто-то садился делать уроки в гостиной. Каждый
курс занимал определённые диванчики и общался между собой.
Первокурсникам тоже выделили прекрасный уголок, где все могли
заниматься чем угодно. Рассевшись по диванчикам и креслам, дети
начали знакомиться. Хотя всё накладывалось на аристократическое
воспитание, и если закрыть глаза, могло показаться, что это не
посиделки первокурсников, а светский раут. Но здесь на Слизерине, в
отличие от других факультетов, подобная манера речи была скорее
нормой. Эдварду было особенно тяжело, он вырос в деревне, где
подобные обороты и манера речи не использовалась никогда. Более
того, она его смешила. Эта странная привычка растягивать гласные,
даже в просьбе передать чай, выглядела глупо и смешно. Поэтому он
пока предпочёл молчать, а не вступать в разговор.