Если с нами эта суровая тётка строга
и порою жестока, то с чиновниками или полицией её голос не узнать.
Так щебетать и лебезить даже Дженнифер не умеет. А она к своим
пятнадцати, уже выучила все виды лицемерия. Воспитатели говорят,
что я обладаю ангельской внешностью и раньше мне часто приходилось
от этого страдать. Мальчишки постарше, пытались заставить меня
просить милостыню на улицах. Я попробовал пару раз и собрал больше,
чем вся наша команда попрошаек. Но мне это не понравилось, и в
следующий раз я послал их к чёрту, за что, естественно, был бит. Но
из-за моей тайной силы, что со мной, с раннего детства, все, кто
меня избивал, потом обязательно страдали. Толстый Эрни, вожак
старшаков, вообще упал с лестницы и сломал себе шею.
Его подпевала, Билли Стабс, мутил
воду и стучал полиции. «Бобби» даже проверяли, где я находился,
когда Эрни полетел с лестницы. Хорошо, что как раз в этот момент,
меня отчитывала мадам Коул. Вот она-то и стала моим свидетелем. За
то, что крыса Стабс пытался меня подставить, я сказал ему, что он
лишится за это самого дорогого в жизни. И на следующее утро все
увидели повешенного на стропилах кролика. Кто его сумел там
повесить, я так и не понял, но порадовался, что моё предсказание
сбылось. «Могу после приюта гадалкой на рынок идти работать», –
решил я, но потом одумался. Там тётки такие суровые обитают, что
могут свернуть шею как кутёнку. Ну, их.
С тех пор из мальчишек никто ко мне
не лез. Доказать, что в гибели Эрни виноват я, полицейские не
смогли. Ну, сказал как-то раз в сердцах, вытирая кровавую юшку:
«чтоб ты сдох, Эрни!» — так кто бы ни сказал? Старшие девчонки вели
себя не лучше. Я им казался плюшевой игрушкой, которую надо
потискать. Если это одна взрослая девочка, то тисканье даже
приятно. А если их много? Пришлось просить Шейлу напугать самых
активных. После этого от меня почти отстали.
Когда в приюте началась эпидемия
ветрянки, болели все кроме меня. Я помогал самым хорошим девчонкам.
Приносил попить, сидел рядом, утешал. Ни одна из тех, с кем мы
по-дружески общались, не испортила себе лицо. В отличие от
остальных, у всех моих добрых знакомых, не осталось ни одной
отметины на теле. А я вообще не болел, даже простудой ни разу,
сколько себя помню. Это тоже не добавило мне популярности, дети
подсознательно чувствовали, что я не такой, как они. Странный…