Видимо, бандиты повредили что-то
внутри, потому что на следующий день Меропе стало только хуже.
Соседка уехала к родственникам на целую неделю, и оставить Тома
было не с кем. Еды тоже не было. В комнате было холодно, тусклый
свет газового рожка практически не давал тепла. Отчаявшаяся Меропа
решила оставить сына в приюте, а само́й добраться до
Литл-Хэнглтона, и попробовать пройти сквозь портал. Или хотя бы
узнать, что произошло с Морфином. Магглы праздновали наступление
Нового года и по замёрзшим тротуарам бродили весёлые компании.
Слышались песни и громкие выкрики с поздравлениями.
Спросив на улице адрес ближайшего
приюта, она с трудом добралась до серого здания, на решётке
которого из железных прутьев была составлена надпись: «Приют Вула».
С трудом протиснувшись в полуоткрытые ворота, Меропа поднялась по
ступеням, и изо всех сил забарабанила. Дверь открыла пожилая
женщина и, увидев бледное до синевы лицо девушки, испуганно
вскрикнула, сразу подхватывая ребёнка на руки. Меропа уже совсем не
соображала, только твердила в бреду:
— Томас, моего сына зовут Томас. Том
Марволо Реддл.
Одна из воспитательниц оделась и
побежала за врачом, другая, бросилась звать полицию. Но когда все
приехали к приюту, Меропа уже не дышала. На бледном восковом лице
застыла последняя, отчаянная надежда, что сына удалось
спасти.
Полицейских и доктора встретил всё непрекращающийся и заливистый
плач ребёнка.
***
Серое лондонское утро ворвалось в
пыльное окно приюта и заставило меня пораньше открыть глаза.
«Сегодня твой день рождения Том, — сказал я себе вставая. — Новый
год, чтоб ему. Одна радость, что в приютской столовой сегодня будет
мясо... наверное».
В комнате я жил один. Последнего
мальчика, которого со мной поселили, на прошлой неделе увезли в
дурку. Испугался чего-то, хе-хе. Ну, подумаешь, заметил, как я
разговариваю с Шейлой. Так ей скучно. Обычно-то змеи зимой спят, а
эту, как я спас летом в лагере у моря, куда нас вывозили, так она
со мной и живёт. Здоровая уже стала. Воспитательницы не нарадуются.
Крыс в подвале почти вывела, продукты на складе теперь не портят,
серые твари. А всё благодаря моей змее.
Одевшись и почистив зубы, я привычно
влился в поток воспитанников приюта, идущих в столовую. Я уже
привык, что меня сторонятся другие дети. Хорошо, хоть не пристают,
как раньше. У нас в приюте волчьи законы, кто сильней, тот и прав.
Но, думаю, так и во внешнем мире происходит. По крайней мере, наша
всесильная директриса, мадам Коул, поразительно меняет тон голоса,
когда к нам в приют приходят проверяющие.