Мало бедным детям здесь, в мире, услады.
Горстка волшебства, да вот – любви немного…
Узелок вяжи, сестра, Каю в дорогу.
И на миг мерещится Герде жуть:
Нет оленей, эльфов, и мешка – ничуть,
А за дверью – мрак, и холод, и она:
Насмехается над ними льдов княжна.
Герда! Режет глаз тебе осколок страха,
Свет волшебных стран застят клубы праха…
Отпускай же Кая к добрым эльфам смело –
Нет в помине, знай, над ними королевы.
Тут лучше не смотреть в глаза,
Тут лучше не вставать ночами,
Не щекотать мечом узла,
Не красоваться величаво,
Когда проносится кортеж –
Дождем хлопков, оваций солнцем –
И если только невтерпеж,
Отпрашиваться в общий сортир.
Но лучше, если стерпишь. Все.
Что невдомек, то очень плохо.
По улицам тут ходит слон,
И славит люд царя Гороха.
Не видно, впрочем, ни царя,
Ни сколько внятного правленья –
Но не болтай об этом зря:
Тут не слабеют с солнцем тени.
Тут лучше не любить того,
Чего никто не понимает,
Тут лучше не любить того,
Кто всем тебя напоминает.
Удобно поспешать во тьму
Со всеми сообща и в ногу,
Угодно ставить здесь тому,
Кто всех убил, свечу, как богу.
Когда-то думал я: сам мрак
Облюбовал себе столицей
Страну, где я живу, дурак,
С надеждой: вдруг все прояснится.
Не прояснится. Но найти
Здесь повелителя кошмара –
Пустое дело, хоть верти
Всю жизнь свою гадальный шарик.
Где он? Где дьявол? Покажись!
Тут только толпы месят глину.
И лучше не спускаться вниз –
Обратных нет греху тропинок.
Как и новинок, как и роз,
Не унесенных от могилы,
Не перепроданных за грош
Влюбленным – глупеньким, но милым.
Тут лучше не прощать врагов,
И долго жить, и много помнить,
И втайне чтить своих богов,
И брезговать всем безосновным.
А может быть, уйти навек,
Найти себе страну подальше,
Где жив иначе человек:
Вчера – старик, а завтра – мальчик.
Мне жалко Пушкина. Ты видишь,
Как он идет в свою пустыню,
И ни следа нет серафима –
Все сплошь скотина на скотине.
Молчанье мертвых переплетов
И маятник, что бьет все мерней…
А ведь он знал про Аполлона –
Единственный из нашей черни!
Но все – тоска, и нет надежды,
Которая б сбылась как надо.
Кровит патриотизм невежды,
И от оскомин до услады
Не совершится путь обратный,
И колесо нейдет на площадь,
И главный бес – ямщик брадатый,
Впрягает бледную повозку
В полуживых коней кошмара:
Глаза навыкате, как пули,
И все не так, и все непарно,
Как будто тяжко все уснули,