Земля, моря - страница 5

Как будто полмира украли –

Но незаметно, непонятно,

Как будто белую задрали

Рубашку над раненьем ратным.

Наполеон идет – не лекарь!

Он отомстит, кровавый призрак,

За жалость продолженья века,

За недопониманье сдвига.

Ведь многие над ним смеялись

И тешились своею ложью.

Иных уж нет. А те – те пали,

И русский бог давно низложен.

Последним – старец, повторивший

Все, что придумали поэты:

Однажды тихо с дому вышел –

И умер далеко и в бреде.

Как ни кидались к вере, к мере,

К иконе, к самодержца шпаге –

Разили благовесты серой,

Причастья – порохом и брагой.

А Крит, а Эльба, а Елена –

Одно в веках. И бык грозящий

Вперил рога, как очи, в стену

В плену своем ненастоящем.

Война проиграна. Отдайте

Ему, как Миносу, вселучших –

И парус черный подымайте

На мачту-столп державной стужи.

Все бесконечно повторилось,

И наказание жестоко:

Не понимать, что нет здесь силы

Превыше древней воли рока.

За нами ненависть катилась

Волной, сметающей бесстрастье,

И может, в крике «победили»

Таилось главное несчастье…

Не видно, ничего не видно.

Пуст и безвиден мир российский.

Дворцы несут кариатиды

На похороны. Путь неблизкий,

Но неизбежный. Духи ночи

Кружат и вьются роем бледным.

Гони же, братец, что есть мочи!

Но братец демоном последним

Открылся. Жалобно кричали –

Что не услышана загадка.

Спеши, Эдип. Твой сфинкс в печали.

Спеши, герой. Остатки сладки.

Мой друг Гумилев,

Пожми мою руку.

Я не убивал,

Конечно, послов –

Но слово твое

Я чтил, как науку,

И ночи встречал,

Заострив стило.

Крови же меня

Причастием смелых,

Перчаткой для псов

На руку надень!

Кругом ты был прав

Среди мягкотелых,

И хмарь диких сов

Ты выбелил в день.

Я вечно чужой

И неподходящий –

Не знаю, зачем

Тропинки сошлись.

Но это как вой

В ночи настоящей,

Где нету огней,

Где кончилась жизнь.

Я – брат в тишине,

В углу строгих комнат.

Мой смех или плач –

Как сад за окном.

Никто обо мне

Не думает много,

Пуская удач

Своих метроном.

Ирония в том,

Что тенью с тобою

Я всюду прошел –

И не был открыт.

Мы были вдвоем –

Но это не стоит

Совсем ничего,

Когда ты убит.

Кому я кричал

Во сне: не стреляйте!

Не тайна ли тот,

Кто дышит взахлеб,

И рвется из нас

При полном параде,

И портит расчет,

И что там еще?

Он нежный нахал,

Он вечный подросток,

Упругая стать

И марта флакон.

В пылающий зал

От темных подмостков

Он шел наказать

Нам новый закон.

Но где-то беда:

Пустые усилья

Несчастных овец