Собственной – и зари светлее
Вновь восходил во снах Психеи
На небо мира… О матерь веры,
Ты повитуху из легионера
Творишь мановением мифа, бреда,
Сечением Кесаревым Завета!
Где, между чьих ты нынче ребер,
Сердце чье гложешь в ржавой злобе,
Только орудье вящей славы
Для предназначенной расправы?
Все обращается в иное –
И возвращается собою.
Боги светлеют бесконечно –
Время ветшает быстротечно.
Любит копье богов дырявить!
Миром оно бессменно правит –
Неколебимая ось земная,
Неотменимая жертва рая.
Чертова ерунда портит нам план.
Чертова западня, подлый капкан.
Я бы хотел угодить – только – тебе.
Ты бы хотел отсудить – что-то – себе.
Я бы хотел повидать мертвых друзей.
Ты бы ходил навещать свой мавзолей.
Это ирония, друг. Это конец.
Я отрекусь и в сундук сложу свой венец.
Мантию вместе, иной какой атрибут…
Я никогда не хотел властвовать тут.
Ты ошибался всегда на свой и мой счет.
Рыбы, тараща глаза, уходят под лед.
Рыбы, осталась без вас мертвая гладь,
Прямо под серым окном – снега кровать.
Я не вернусь. Этот пласт стоило жечь.
К черту твой мир. Достаю – из озера – меч.
Дева, Артура во мне ты признаешь?
Слева я – вылитый он. Здравствуй за ложь.
Черному незачем дну Эскалибур.
Я начинаю – войну, кончив – борьбу.
Грозен дар горьких разлук. Он – от тебя.
Я не откликнусь на стук, даже любя.
Хоть колоти, хоть еще как барабань,
Кто-то подскажет, куда – тебе – в эту рань,
Друг мой, идти. Я – уже. Это конец.
Пал твой король – и кому вести, гонец?
Ну а пускай и не пал – не за горой
Тот одинокий, как смерть, преданный бой.
Рыцари, бездна близка. Дайте же шпор
Бедным коням – чтоб узнать, есть ли позор
В мире сильней, чем списать мертвых в запас.
Знайте же: тот, кто предаст – он среди вас.
Герда у окна сидит, штопает чепчик.
Тихо у крыльца вдруг прозвенит бубенчик.
Бьет олень копытом снег искристый,
Светит на дорогу месяц чистый.
Кай бросает игры, к двери – шмыг:
Ведь за ней румяный шебуршит старик!
Сколько же подарков у него в мешке,
Серебристых песенок – в его рожке!
Братец эльф, входи! Мы так вам рады!