Лучше бы это был мужчина: тогда при встрече можно будет сыграть
на его воспитании и хлестать по щекам, пока рука не устанет. А
потом… потом можно и поговорить. И уговорить его бросить эту жуткую
профессию и уехать с ней в Иберию. Да, обязательно.
– Опять мечтала? – на соседний стул тяжело рухнула Фабиола.
– Так заметно? – Онората сунула блокнот в карман и, вздохнув,
принялась выбирать из спадающей почти до пола гривы волос яркие
бутафорские украшения. В «Маттео и Мариучче» приходилось танцевать
с распущенными волосами.
– Ага. У тебя в такие минуты глаза влюблённые и блудливые, как у
кошки по весне. – Фабиола сняла парик, обнажив короткий «боб» с
помявшейся завивкой, прямо на стуле пододвинулась к подруге и
принялась помогать ей.
– Фабита! – воскликнула Онората возмущённо, но потом не
выдержала и рассмеялась. – На себя бы посмотрела! Когда вы с Элихио
в одной комнате, даже стены краснеют, на вас глядя!
– Что есть, то есть, – не стала изображать смущение Фабиола. Её
родственной душой был такой же танцор, они познакомились ещё
подростками и вместе пробивались в Королевскую Труппу. Фабиола
закончила с украшениями и принялась ловко укладывать тяжёлые чёрные
волосы Онораты в тугой узел. – Руки убери, не мешайся! Кстати,
хорошо, что напомнила. Мы с Элихио, Адела с сёстрами и Бауделио из
второго состава хотим сегодня посидеть в нашей комнате,
отпраздновать премьеру. Ты с нами?
– Не знаю… – Онората вновь потёрла руку. – Я хотела пройтись по
магазинам, книжный на площади работает допоздна.
– Пф! Какие магазины в день премьеры, ты что? Пошли! Надо же и
нам когда-нибудь веселиться!
Кажется, учебник она сегодня не купит. Ну и ладно! Пусть
этот сам иберийский учит! Он перед ней в долгу.
***
Иберийский выучить совсем не было времени. Едва опознав язык,
Ермил купил учебник и даже открывал его пару раз, но времени
катастрофически не хватало. Студенты-медики даже спали урывками,
особенно со второго курса, когда к теории присоединилась работа с
больными.
Ермилу до сих пор было совестно и немного дико колоть уколы или
зашивать раны, зная, что где-то на другом конце мира незнакомый
пока человек чувствует всю боль, что он причиняет. После первого
ручного обследования роженицы он был как никогда близок к тому,
чтобы связаться со своей родственной душой. Нашёл в словаре слово
«прости», достал и простерилизовал иголку, приготовился нацарапать
на руке послание… и не смог. Он сегодня причинил ей боль и
собирается причинить боль ещё раз, только ради извинений.