Мадлен держала протез двумя руками. Она чувствовала, что слегка
дрожит от волнения.
— А магическое управление не сделает меня
лишенцем за это?
Профессор медленно покачал головой.
— В этом действии не будет ни капли вашей магии.
Если они не лишили вас дара за то, что вы шевелите
руками, то и сейчас не лишат. Не бойтесь.
Девушка кивнула и опустила руки на сферу. Тихо звякнул фарфор о
стекло. Паук задрожал и вновь тихонько загудел, готовый двигаться
дальше.
— А теперь медленно, не отрываясь от сферы,
проведите моей рукой вперед.
Мадлен повиновалась и паук не спеша зашагал туда, куда она
указывала. Они ехали медленнее, чем раньше, но теперь Мадлен
управляла машиной, а профессор лишь сидел рядом и наблюдал за ее
движениями.
— Попробуйте повороты. Только лучше не в сторону
моря.
— Само собой, — кивнула она и легонько сместила
его руку вправо.
Паук повиновался, но вместо того, чтобы пойти, куда она
указывала, стал поворачиваться на месте.
— Кажется, я что-то делаю не так.
— Вы повели руку просто вправо, а надо было
вправо и вперед. Ничего страшного. Покрутимся на месте.
Вы спешите куда-нибудь?
— Не очень. Хотя я бы хотела попасть в город
до темноты.
Машина медленно поворачивалась вокруг своей оси. Мадлен
казалось, будто она взобралась на очень медленную ярмарочную
карусель. Наконец, паук вернулся в первоначальное положение,
и она опять приказала ему двигаться вперед. Профессор был
доволен. Он улыбался, и в этот раз его улыбка
казалась девушке почти что доброй.
— Очень неплохо. Как видите, у моего изобретения
большое будущее.
— Огромное! — Мадлен воодушевленно закивала. Она
смотрела на дорогу, стараясь держать паука ровно.
— Скажите, а вы не думали над тем, чтобы делать
какие-то более компактные модели... вроде этого же паука. Или
он обязательно должен быть таким огромным?
— Совсем не обязательно.
Генрих Файтен откинулся в кресле и теперь наблюдал,
как она сосредоточенно ведет механического монстра в сторону
Нижнего Бёртли. Мадлен понимала, что если не ускорится,
то ехать они будут еще очень долго, но прибавлять
скорость трусила. Дорога становилась все уже. С одной стороны
от моря их отделяла невысокая ограда,
а с другой поднимались отвесные белые скалы —
настолько крутые, что на них не умещалось ни одного
дома. Только кое-где вверх вились крутые тропинки-лесенки.