– Нет! –
закричал Скрябин, выхватывая пистолет – который и во сне оказался
при нем.
Он должен
был спасти её. Девушка отчего-то рассчитывала, что он её спасет. Но
он еще только бежал к ней, паля из пистолета в воздух и продолжая
кричать «Нет!», когда её уже бросили в реку. И окская вода будто
втянула её в себя.
А в
следующий миг Николай Скрябин пробудился: сел на кровати в
гостиничном номере. И громко – не сонным голосом, а ясным и
звонким, – произнес:
– Не так! –
Он и сам не знал, что хотел этим сказать.
Но дальше
всё и вправду пошло не так: после этого сновидческого
происшествия нормальный сон Скрябин утратил напрочь. Да, в
последующие ночи он порой погружался в дремоту, сморенный
усталостью. Но поутру испытывал ощущение, будто не спал ни минуты –
поскольку совсем перестал видеть сны.
[1]
Родственные связи героя – конечно же, вымысел автора. Однако и
вправду существовал видный сталинский сановник, чья подлинная
фамилия была Скрябин. В 1939 году этот человек, известный
всем под партийным псевдонимом, совмещал посты председателя Совета
Народных Комиссаров (СНК) СССР и наркома иностранных дел.
26 мая
1939 года. Пятница
1
Николай
Скрябин выехал из Москвы поездом, отходившим с Курского вокзала в
10.40. А до этого заглянул на старую квартиру, где он проживал, еще
будучи студентом. И оставил у прежней соседки – милейшей старушки
«из бывших», Елизаветы Павловны Коковцевой, – своего персидского
кота Вальмона. С этим обжорой и сибаритом только она одна и могла
поладить в отсутствие Скрябина. Елизавета Павловна уже много лет
жила на Моховой, 10: в одной из коммуналок, обустроенных в
переделанном доходном доме. А у самого старшего лейтенанта
госбезопасности имелась теперь двухкомнатная квартира в левом крыле
Дома Жолтовского на Моховой улице, 13. В основном туда вселяли
инженеров и других технических специалистов, но для сотрудника
проекта «Ярополк» сделали исключение.
Поезд шел
медленно. И, когда он довез Николая до ближайшего к Макошину
районного города, время далеко перевалило за полдень. Но зато от
вокзала оказалось рукой подать до лодочной станции. И Скрябин – с
наплечной кобурой под пиджаком штатского костюма, с перекинутым
через одну руку габардиновым летним пальто и с чемоданом в другой
руке, – двинулся к речному причалу. Он рассчитывал, что легко
наймет моторную лодку, и на ней за час, ну, самое большее – за
полтора, доберется по Оке до Макошина.