Возле
гостиницы, где располагалась оперативная часть штаба
Главнокомандующего, еще суетились офицеры, готовя к погрузке
последние документы и архивные материалы. А у самого крыльца
собралось человек сто из числа горожан, да выстроились в две
шеренги юнкера Алексеевского военного училища.
Петр
Николаевич взошел на гостиничное крыльцо и замер, вглядываясь в
лица тех, кто стоял перед ним – пытаясь навсегда запечатлеть их в
своей памяти.
–
Оставленная всем миром, обескровленная армия, боровшаяся не только
за наше русское дело, но и за дело всего мира, оставляет родную
землю, – заговорил Врангель, обращаясь к этим людям, многие из
которых плакали, не стесняясь. – Мы идем на чужбину, но идем не как
нищие с протянутой рукой, а с высоко поднятой головой, в сознании
выполненного до конца долга. Дальнейшие наши пути полны
неизвестности. Да ниспошлет Господь всем силы и разума одолеть и
пережить русское лихолетье![1]
Окончание
этой речи потонуло в разноголосых прощальных возгласах,
благословлениях, горестных вздохах и – как ни поразительно –
аплодисментах! Все поняли: это было прощание. Главнокомандующий
отдал приказ юнкерам грузиться на корабли. А затем и сам со своими
адъютантами медленно пошел от гостиницы к дожидавшемуся его у
причала катеру.
Но прежде
чем Врангель поднялся на борт, кое-что произошло.
Бледный
молодой человек в форме флотского инженера-механика пробрался к
барону сквозь толпу, держа за латунную ручку небольшой ящичек из
полированного красного дерева – такой, в каких обычно носят морские
хронометры.
– Ваше
превосходительство! – Молодой человек слегка запыхался от быстрого
шага. – Вы забыли вот это!.. – И он подал ящичек барону.
Но тот не
протянул за ним руки – пристально поглядел в изможденное лицо
инженера-механика, спросил:
– А что же
вы сами-то – остаетесь?..
Молодой
человек сморщился, как от сильной боли, но потом переборол себя,
твердо кивнул:
– Да, ваше
превосходительство. У меня в Севастополе мать – она больна и не
перенесет морского путешествия. А бросить её я не могу. Так что – я
пришел только затем, чтобы проститься и передать вам прибор!.. – Он
так и держал свою ношу на весу, не опускал руку.
– Нет, –
барон вздохнул, – не обижайтесь, голубчик, но я эту машинку брать с
собой не хочу.
– Но почему
же? – Молодой человек изумился. – Неужто вы считаете, что у вас не
будет в ней нужды там – вдалеке от Отечества? – Он взмахнул
свободной рукой – указал на дымящий тремя трубами бронепалубный
крейсер «Генерал Корнилов», на борту которого должен был отбыть
Главнокомандующий.