Скатившись
на пол, юноша ошарашенно уставился на меня. Однако его рука по-прежнему была в
районе пояса красивых форменных штанов, словно эта рука жила своей жизнью,
продолжая делать своё дело. Дело, заворожившее меня…
Замерев, я
не отрываясь смотрела на эту руку, которая, слегка ослабив завязки штанов,
пробралась к паху мужчины и что-то делала там. Всё действо было скрыто плотной
белой тканью, я могла лишь угадывать, что же эта рука делала, большим бугром
топорщась под строгими белыми брюками.
Я могла лишь
угадывать, но бешеное возбуждение вдруг охватило меня. Между моих собственных
ног вдруг стало столь горячо и сладко, что я не удержалась от стона. Мне
страстно захотелось и свою руку поместить туда, в то самое место, которое… О
котором… В которое… Ооох… Я с силой сжала ноги, и бесстыдная дрожь наслаждения сотрясла
моё тело…
Я заплакала
одновременно и от этой запретной сладости, и от стыда, охватившего меня. Ведь
всё это время на меня смотрел, не отрываясь, он.
Мои слёзы
произвели неожиданный эффект. Бартоломео вскочил с жёлтого дощатого пола,
грязно выругался и спешно покинул это поле стыда и наслаждения…
Громко
хлопнула дверь. Остался лежать на моей кровати забытый белый китель. Я
завернулась в него как в одеяло, свернулась в маленький жалкий клубочек и
горько-горько заплакала…
Аннабелла
Я плакала и
плакала, жалея себя и свою неудавшуюся несчастливую любовь к тому, первому
Бартоломео…
От кителя, к
который я завернулась, словно в кокон, пахло табаком, морем и мужчиной. Я жадно
вдыхала этот запах, лучше которого мне ещё не приходилось встречать, щедро
привнося в него свои слёзы и разбитые когда-то надежды.
Постепенно,
наплакавшись от души, я уснула. Мне ведь всё ещё было всего восемнадцать лет.
Когда же ещё так сладко плачется и так сладко спится потом, как не в
восемнадцать лет…
- Эй… -
услышала я вдруг сквозь сон, - эй…
Я с трудом
разлепила склеенные недавними слезами веки.
Надо мной чудесным
видением склонилось прехорошенькое личико девушки моих лет. Большие голубые
глаза смотрели с восхитительной дерзостью, каштановые локоны незнакомки невесомо
касались моего лица, щекоча мою нежную кожу. Я чихнула. Незнакомка звонко
рассмеялась.
- Я Кончита,
- протянула она крепкую ладошку.
- Аннабелла,
- растерянно ответила я.