– Бог подаст, – отвечаю, стараясь обойти стороной неожиданно
возникшее препятствие.
– А если не дашь, я на тебя тифозную вошь брошу! – непонятно
чему радуясь, обещает будущий уголовник.
– Вот если бы с атипичной пневмонией или ковидом, – беззаботно
отмахиваюсь я. – Тогда бы, конечно, а так…
– Чем? – во взгляде Гавроша появляется нечто вроде
растерянности.
– Болезнь такая, хуже испанки!
– Врешь, морда буржуйская, хуже испанки ничего нет! – зло бубнит
он мне в спину, но все-таки отстает.
Внутри «Ласточки» тепло. С кухни доносятся умопомрачительные
ароматы, официанты и уборщики суетятся, наводя лоск. Мы же, то есть
музыканты, готовимся к программе. Голос у Марии ещё не
восстановился, но репетиций она старается не пропускать. Сережа и
Изя заняли места у инструментов, а Владимир Порфирьевич явно только
что махнул стакан горячительного и подкручивает усы.
Если честно, человек он довольно своеобразный. При разговорах,
кстати и некстати, старается подчеркнуть, что служил в
лейб-гусарах, хотя это по нынешним временам чревато. Выпивку любит
самозабвенно, но себя при этом, что называется, не пропивает.
Играет, к слову, хорошо, но без фантазии. Соло исполняет романсы,
которые позже назовут «белогвардейскими», безотказно действующие на
вдовушек из бывших, за чей счёт он обычно и живет. Выдоив одну,
бросает и плавно перемещается к следующей. Мы с ним не враждуем, но
и не приятельствуем. Всё-таки, он – белый, а я сами знаете…. Боец
Первой конной!
С Серёгой и Изей, который, как ни странно, вовсе не еврей, а
вовсе даже Изяслав, мы, напротив, быстро подружились. Ребята они
славные, нос не задирают, а когда поняли, что с моей помощью могут
расширить репертуар, мы стали совсем своими.
Единственная с кем у меня натянутые отношения, это Мария.
«Задунайская» – это псевдоним. На самом деле она Куницына. Барышня
сколь красивая, столь же и стервозная. На репетициях не
вмешивается, но смотрит так, как будто именно я отравил Моцарта, а
стоит мне взять в руки инструмент, корчит такую кислую физиономию,
словно только что сгрызла целый лимон. Не тот, который деньги, а
фрукт из семейства цитрусовых.
– Есть что-нибудь новенькое, маэстро? – подмигивает Сережка.
– Конечно, – бурчу ему в ответ. – Я же Йозеф Гайдн [1], чтобы
писать вам каждый день по симфонии! Хотя…