Выбранное решение как-то враз
успокоило и настроило на позитивный лад. В голове вновь возник
образ нынешних Тверских укреплений, и я мысленно усмехнулся.
«Нет, никаким монголам эту крепость
не взять!»
Это не простое бахвальство, и у меня
есть все основания так считать, потому что прошло уже два года, как
я добыл первые кристаллы селитры и серы. До этого лета поставить
производство пороха на поток все не удавалось. То средств, как
обычно, не хватало, то времени, но с мая этого года я, наконец-то,
начал строительство пороховой мануфактуру. В моем замысле она
должна сконцентрировать весь процесс получения дымного пороха в
одном месте. От производства сырья до получения конечного
продукта.
Процесс двигался медленно. К моему
великому сожалению, в этом времени все не быстро и постоянно
спотыкаешься на ровном месте. То уже привычно не хватает железа, то
Якун саботирует закон об обязательной сдаче мочи жителями Твери,
мотивируя тем, что мол тверичам не во что собирать эти отходы. Смех
смехом, но пришлось за городской счет, считай за мой, снабдить
каждый дом в городе глиняной посудиной для сбора экскрементов. В
результате закон все же прошел, но в народе его до сих пор называют
указом о ночных горшках.
Мои мысли скачут от одного к другому,
словно бы в унисон Яреме, который продолжает нести все подряд, но
появившийся в воздухе резкий запах разом останавливает и мои
размышления, и болтовню старосты.
Замолчав, он заводил носом.
– О, кажись, приехали!
Чем ближе, тем воняет все больше и
больше. Выехали из леса, и в нос ударила такая вонища, что в животе
всколыхнулся рвотный спазм. И это еще я пообвык малость, поскольку
в этом году бываю здесь с такой незавидной регулярностью, что Луна
дорогу наизусть выучила.
Прикрыв нос, обвожу взглядом
хозяйство. Длинные вонючие кучи напоминают огромных земляных
червей, вылезших погреться на солнце. Несколько десятков селитряниц
и почти столько же для производства серы. Вторые отличается еще и
тем, что под них выстроена печь для сухой перегонки гипса и
получения сульфида кальция.
Главный над всей этой адской вонью
Гармаш Рязанец. Человек годный для такого дела как никто, поскольку
судьба напрочь лишила его всякого обоняния.
Завидев нас, он заторопился
навстречу, начиная кланяться еще на бегу.
– Рад видеть! Рад видеть тебя,
господин консул!