Могу поверит, что его радость
абсолютно искренняя, ведь я его, можно сказать, с того света
вытащил. Позапрошлой зимой привезли этого мужика в Тверь в горячке
и полумертвого от голода. Сердобольные беженцы подобрали лежащим на
дороге, иначе бы сгинул, как тысячи, таких же как он, беглецов с
юга.
Пока беженцы не обзаведутся своим
жильем в Твери, они в общем бараке кантуются, а там человеку с
горячкой точно не выжить. И холодно, и голодно! На его счастье я
тогда как раз в город ехал, и он вывалился с саней прямо перед моим
возком.
Беляй, возчик мой, лошадей тогда еле
сдержал и давай орать.
– Забирайте своего доходягу, а то
перееду на хр...!
Народ бросился мужика поднимать, а я
вижу, не жилец совсем, и тут вдруг такая тоска накатила! Уж не знаю
с чего, ибо к смерти я привык настолько, что и не трогает уже, а
тут вот стало жалко бедолагу, аж невмоготу. А чем поможешь?! Здесь
скорую не вызовешь и в больницу не определишь. Потому как нет их
больниц-то! В общем, вылез я из саней и говорю Беляю.
– Отвези мужика ко мне в дом, пусть в
котельной полежит, в тепле. Оклемается, знать судьба, а не выживет,
так на все воля божья!
Сказал и пошел дальше пешком. Потом
за делами и вовсе забыл, пока через две недели меня истопник не
спросил.
– А чего с приблудным-то делать?
Не сразу поняв, о ком он, я все-таки
вспомнил и, удивившись тому, что мужик не помер, хотел было
сказать, ну раз отошел, то пусть идет, куда хочет. В этот момент в
голове вдруг непрошено всплыла известная фраза, «мы в ответе за
тех, кого приручили». Мысленно признав правоту Антуана де
Сент-Экзюпери, я приказал отправить бедолагу к Яреме в Заволжский.
А когда выяснилось, что мужик отморозил себе нос и не чует ни
хрена, то сомнений, где он будет трудиться, не осталось вовсе.
В общем послали его на селитряницы, и
я ни разу об этом не пожалел. Мужик ответственный и работящий. Я
таких ценю, так что через пару месяцев я его тут старшим
поставил.
Придержав под уздцы мою кобылу,
Гармаш вскинул на меня сияющий взгляд.
– Здоровья вам, господин консул! Как
доехали?!
Спрыгнув на землю, прекращаю это
неумеренное проявление верноподданического счастья.
– Будя, Гармаш! Давай по делу!
Тот разом посерьезнел.
– Все справили, как ты указал!
Пойдем, все покажу. – Не дожидаясь, он посеменил вперед. – Вот,
смотри!