Прапорщик помялся, позвал к себе какого-то унтера, после чего
тоненькая цепочка оставшихся на набережной солдат, по одному,
прошла через проход в заграждении, после чего, настороженно
оглядываясь, вошла во дворе.
- Господа, винтовки прошу составить здесь у входа, ничего с ними
не случится. Если хотите, можете с ними дежурного оставить. А сами
прошу в столовую.
Солдаты переглянулись, но из глубины дворца тянула запахом
печеных пирогов, поэтому, даже не оставив дневального подле
винтовок, пошли в сторону столовой.
- Прапорщик, прошу со мной.
Чай с добавкой коньяка привел юного офицера в благодушное
состояние.
Прапорщик горько жаловался на свою
судьбу - в гимназии мечтал о шпорах с малиновым звоном, золотых
погонах и быть благородием, а буквально через месяц после
производства - никаких благородий и поговаривают, что погоны скоро
отменят. Ротным выбрали после того, как офицеры сказались больными
и перестали появляться в расположении полка. Наган солдаты
отобрали, решения все принимает ротный комитет, а командиру лишь
доводят решения солдат. По причине революции, денежное содержание
за февраль не выплатили, и квартирная хозяйка отказала в комнате,
поэтому живет сейчас юный командир роты в ротной канцелярии, в
вонючей казарме.
- А тут еще Михаил Михайлович орет
при подчиненных…
- Какой Михаил Михайлович,
Алеша?
- Так штабс-капитан Овечкин Михаил
Михайлович орет... – прапорщик Алеша, сам того не заметив, уронил
бриллиантовую слезинку в стакан с чайно-коньячным
раствором.
Много каких обид перечислил офицер,
но все когда-то кончается, в дверь кабинета снова постучали, да и
со стороны мойки раздались новые звуки. Торжествующий штабс-
капитан Овечкин, страдающий излишними упрямством самолюбием в
тяжелой форме, и которого я больше надеялся не увидеть, вернулся,
приведя с собой два пулемётных броневика. Пока прапорщик надрывался
криком выводя на улицу остатки своей роты, что, навернув чая с
хлебом, улеглась спать в теплом помещении роты, пока броневики
маневрировали на узкой мостовой улицы, занимая удобные позиции, я
велел выставить на подоконники старые крепостные винтовки, глядя в
толстые дула которых, испуганно крестились застывшие возле
бронемашин солдаты из роты прапорщика.
Овечкин! Овечкин! Смотри, что у меня есть! - орал я в окне,
пока штабс-капитан, объяснявший что-то командиру одной из
бронемашин через опущенную бронезаслонку.