— Уважаемый Солнцепоклонный, — сказал Сатий и поклонился, — я о деньгах и пришёл поговорить, а точнее – о помощи безногому бывшему воину по имени Мелван, он ютится в кварталах бедняков. Он не раз приезжал на коляске к вам на приём, но его не пускали слуги. Помогите, чем сумеете.
— Упрямые придворные! – рассердился владыка. – Не раз говорил им пропускать ко мне всех, не глядеть на чин, богатство или на что угодно! Нет, кое-кто из них дождётся, что вместо мирной службы в столице отправятся на заградительную стену. Не знаю, выйдет ли с них толк – большинство и топор-то не знают, с какой стороны брать, кроме старого истопника. Я встречусь с Мелваном, помогу ему деньгами, и отправлю к Лиэналь – надеюсь, она его исцелит. Займусь этим после совета. Спасибо, что сообщили. Мне хотелось бы поговорить с вами подольше, но вижу, что на каретах прибывают аристократы. Да и вам пора на корабль. Прощайте, а лучше – до свидания.
— До свидания, — хором ответили все трое, поклонились и вышли из зала. За дверями их с нетерпением ждал тот самый строптивый служка, что пару дней назад не пускал путников в башню.
— Хотел бы я знать, откуда вы узнали про Мелвана? – ядовито осведомился он.
— Вас не касается. Лучше не подслушивайте. – Сатий пожал плечами и подумал: «Значит, Фенас показал не сон, а явь». – Вы посмели его не пускать к Солнцепоклонному.
— Но вам придётся это сделать, иначе останетесь без тёплого местечка, а то и вовсе отправитесь на войну, — строго добавил Веслер.
— Ладно, ладно, — услужливо сказал придворный и закивал. Парни догадались: он затаил обиду. – Хорошо, что вы отплываете сегодня. Надеюсь, мы с вами больше не встретимся. Поехали скорее в порт, а то корабль, того и гляди, отправится без столь ценных пассажиров, — с сарказмом закончил он.
Сатий решил не обращать внимания на вредного слугу и жестами показал Веслеру, чтобы он не спорил. Чем быстрее они расстанутся, тем лучше.
Придворный отказался вести их пешком и позвал кучера. Сатий впервые увидел лошадь – в их лесной деревне любящих приволье коней не держали — и поневоле залюбовался её грациозностью и силой. Он ласково погладил её, почувствовал мягкость и тепло кожи. Придворный поторопил, и Сатий следом за всеми уселся в шикарную тёмно-фиолетовую карету, изнутри обитую красным бархатом.