Разрушать связи между господином и вассалом – против основ
мирового порядка. Сманивать чужого вассала предосудительно. Это
признают все – на словах. Но на деле поступают наоборот, и тут даже
Наоэ не исключение. Под его влиянием в дом Уэсуги перешёл племянник
самого Маэды. Но Маэда Кейдзи не был ключевой фигурой в своём
клане, с Наоэ они дружили давно, и тот случай не вызвал скандала.
Тут дело другое.
Наоэ вежливо склоняет голову.
– Вынужден отказать, великий господин. Я – вассал князя
Уэсуги.
– А если я предложу тебе содержание в триста тысяч коку
риса?
Такой доход впору предлагать князю, но никак не советнику.
– Нет, Хидэёси-сама, – отвечает Наоэ со всей учтивостью.
Хидэёси кивает Исиде, то делает знак слугам – все подготовлено
заранее, за ларцами с золотом далеко ходить не надо. И золотой
дождь льётся перед Наоэ.
Кагэкацу смотрит из-под полуприкрытых век. Он догадывается,
каким будет ответ. И все же…
Тайко внезапно обращается к нему.
– А что вы скажете на это, Уэсуги-сама?
– Я ни к чему не стану принуждать своего советника. Выбор за
ним.
Он говорит медленно, но на людях он всегда говорит медленно.
Матушка, госпожа Сэнто-ин, мудрая той мудростью, что отличает
женщин и монахов, также знала, что не бывает князя без советника. И
знала, как можно воспитать абсолютную преданность.
Взять пятилетнего мальчика из доброй, любящей семьи, отвезти его
в чужой дом – «служить господину», обрубить родственные связи.
Какое там служение! Это Кагэкацу, которому шёл уже одиннадцатый
год, нянчился с мальцом, пока тот плакал и просился к маме.
Сенто-ин знала своего сына, и знала, что со временем тот и станет
для мальчика семьёй, вытеснит все прежние привязанности. Что бы ни
случилось позже, какими бы связями с возрастом ни обрастал
Канэцугу, господин всегда будет для него на первом месте.
Какими бы выдающимися талантами ни обладал Хигути Канэцугу,
впоследствии принявший фамилию Наоэ, он находился в полной
зависимости от своего господина.
Госпожа Сэнто-ин не учла одного – у монеты две стороны.
Когда Кагэкацу сказал, что не может осуждать тайко, он думал не
о Кагэторе, но об его маленьком сыне, своём племяннике. Сам
Кагэкацу тоже был племянником бездетного Кэнсина, и это давало ему
право на первенство перед приёмным братом, заложником из
враждебного клана Ходзё. Только это. Кагэтора был красив, отважен,
все восхищались им, и даже Кэнсин, казалось, любил его больше.
Многие думали, что наследником станет он, Кэнсин же никак не
выражал своей воли, и лишь после его смерти нашлось письмо, где
право на власть было отписано Кагэкацу. Не все вассалы с этим
смирились, и так началась кровавая смута, где Кагэтора нашёл свою
смерть. Сестра Кагэкацу, бывшая замужем за Кагэторой, любила его до
самозабвения и последовала за ним. Что ж, она сама выбрала судьбу.
Но их сын, маленький Доманмару – он такого не заслужил.