Воришка нырнул на еле заметную стёжку налево. Карина, не раздумывая, кинулась за ним. Но то ли она устала больше, чем курчавый, но, пробежав метров пятьдесят по бурьяну, она обнаружила, что не видит и не слышит его.
Хотя только что их разделяли какие-то десять шагов.
Ей стало страшно. Она поняла, что осталась на заросшем бурьяном пустыре одна… и где-то поблизости прячется этот оборванец… которому ничто не помешает трахнуть её камнем по темечку и уйти, насвистывая.
— Эй, урод, я тебя вижу! — крикнула она.
Бурьян зашелестел… слева? Или справа? В шорохе засыхающих стеблей девушке почудилась злая насмешка.
— Не подходи, тварь! У меня нож! Сунься только, кишки выпущу! — проговорила она, стараясь унять дрожь в голосе.
Теперь ей отчётливо послышался злорадный смешок. Зашелестела трава. Кто-то шёл к ней.
Карина завизжала и бросилась наутёк.
Прикрытую травой круглую яму она заметила только тогда, когда обе ноги почувствовали под собой пустоту, и она, визжа, скользнула вниз.
* * *
Она приготовилась разбиться насмерть (или, хуже того, переломать ноги и позвоночник и долго мучительно умирать), но падение неожиданно прекратилось. Она насколько возможно мягко приземлилась на глинистое дно неглубокого колодца. Да, тут, пожалуй, меньше двух метров — можно выбраться… ай!
Кто-то схватил её за запястье холодными жёсткими пальцами и рванул на себя.
Это был кучерявый.
Непохоже, чтобы он собирался спасаться бегством.
В полумраке ямы Карина увидела, как тонкие губы ублюдка растянулись в злорадной усмешке.
— Тарнн-ти миххь, марма? — изрыгнул он тарабарщину. — Уллики-ти-бо миххь, бар мерсифу-бо?
(Гонишь меня, шлюха? Бить будешь, или помилуешь? — ардалойское).
— Не надо… — прошептала Карина. Почему-то тарабарщина в устах кучерявого напугала её больше всего. Из языков она, помимо родного русского, знала английский, помнила несколько фраз по-польски от бабушки Стефании, и немного армянский: ездила в гости к школьной подруге Мириам в Степанакерт, нахваталась с сотню слов и заучила с дюжину фраз. Полиглоткой она не была и вряд ли отличила бы ирландский гэлик от суахили.
Но рваное курлыканье кучерявого было устрашающе чужим.
— Кам рассум мин ти, дуоба! —
(Пошли со мной, дырка! — ардалойское).
Он рванул её и потащил за собой в сырую темноту.
— Не надо, пожалуйста! — заверещала Карина.