***
То, как двигался к ним магистр представшего перед римлянами города,
вызывало у всех усмешку. Попытки сторон поговорить на расстоянии,
использовав несколько языков, ни к чему не привели. В итоге
довольно внушительный толстяк, который был, по мнению римлян,
магистром города, направлялся в их сторону на коне, который по
сравнению с ним казался небольшим ослом, — это придавало ситуации
некую комичность. Вместе с ним, окружив его со всех сторон, шагали
две сотни странно одетых воинов. Из оружия они имели лишь копья и
бронзовые круглые щиты, чем-то напоминавшие щиты эллинских гоплитов
— гоплон, но немного меньших размеров. На головах у них были
конические шлемы, похожие на те, что носят сирийские лучники
ауксилариев в римской армии. Ни доспехов или какой-либо одежды на
них не было, они имели лишь кусок ткани, обмотанный вокруг талии, —
на этом всё их нехитрое снаряжение кончалось. На лицах воинов были
вытатуированы непонятные символы, придававшие им суровость, а
стеклянные глаза говорили, что они не так просты, как могут
показаться на первый взгляд. Впрочем, из-за излишней наготы можно
было увидеть, что воинские упражнения им не чужды. Через оливковую
кожу выступали бугорки твёрдых мышц. Правда, на фоне римского
войска это была лишь капля в море.
Сидевший на лошади пропретор Квинтилий Вар, окружённый старшими
офицерами, не удержался от язвительной шутки.
— Что-то их плохо кормят да ещё заставляют ходить почти
нагими.
Легат Девятнадцатого легиона Ацилий Пизон, как самый опытный из
всех присутствующих, не смолчал и подметил:
— Внешность обманчива, господин наместник. Красс когда-то не
посчитал парфянских конных лучников за силу, после чего поплатился
за это.
Отведя взгляд от магистра и его стражи, Лабиен взглянул на
Пизона.
Он был уже в возрасте, с седыми волосами на голове — ему шёл
пятьдесят третий год. Старый легат был высок и могуч, как старый
дуб, статная фигура всегда вызывала уважение и почитание у молодого
легата с самого начала их знакомства. Волевые и добротные черты
лица, как у статуй древних римлян, были высечены на закалённом лице
легата девятнадцатого легиона. Короткая военная стрижка, отличная
физическая сила и телосложение дополняли образ, коими так
восхищался Лабиен. Как помнил молодой легат, Ацилий Пизон
происходил из древнего плебейского рода Ацилиев, который был очень
славен — имел в своей истории шесть консулов, и множество раз его
представители занимали должность народного трибуна и не только. Не
каждая семья в Риме могла похвастаться такими заслугами перед
«Отечеством». В легате Пизоне, по мнению Лабиена, сочетались все
добродетели настоящего римлянина: благочестие, умеренность,
трудолюбие и настойчивость в выполнении своего долга и обязанностей
вне зависимости от возникающих при этом трудностей. Из всех
присутствующих у него было наибольшее количество как военного, так
и управленческого опыта. В молодости он принимал участие в
Кантабрийской войне и, уже будучи легатом, в завоевании Реции и
Норика. После завоевания Альп он стал первым наместником данных
новосозданных провинций. Сенат пожаловал ему проконсульство над
провинцией Азия, а после… а после из-за злых языков и столичных
интриг он не понравился жене императора Августа, и его военная и
политическая карьера пошла под откос. Теперь он доживал свою
воинскую карьеру в звании вечного легата подальше от столицы. Как
бы ни был гениален император Цезарь Август, но жена и придворные
льстецы на него дурно влияли. Такого мнения придерживался Лабиен,
но вслух этого, естественно, не разглашал. Ему было стыдно, и он
догадывался, что должность легата легиона ему досталась только по
протекции наследника императора — Тиберия Цезаря. Его это очень
коробило и не отпускало, заслужил ли он её? Чем такой доблестный
человек, как Ацилий Пизон, хуже его?