Если говорить вкратце обо мне, то я полный одноименник моего отца —
Луция Эггия Лабиена. В молодости он был старшим трибуном в армии
божественного Августа и сражался против Марка Антония и Клеопатры.
А если говорить про моих немного более дальних предков, коих у меня
не так уж и много, например, про моего деда Луция Эггия Катула, то
он с честью воевал в войске божественного Цезаря. Своей доблестью и
отвагой мой дед самостоятельно поднялся к званию примипила.
Впоследствии своего пути, сам Цезарь ввёл его в сенат, и он
постоянно твердил об этом, когда был ещё жив. Я же, невзирая на
свои года, уже успел послужить в звании старшего трибуна в Африке
под командованием проконсула Корнелия Лентула и поучаствовать в
кампании против гетулов и мусуламиев. После чего был переведён на
Рейн и назначен, по милости принцепса, легатом семнадцатого
Галльского легиона. Служил я сначала под началом таких
военачальников, как Тиберий и Германик. Служить при них было одно
удовольствие, правда, из-за восстания на Дунае их перекинули туда,
как и часть армии, а на замену им был назначен этот глупец
Квинтилий Вар, который сведущ только в краже денег и
вымогательстве, а не в военном деле.
Я пишу эти записки, наверное, подражая гению Цезаря, но как
говорил…
— Господин легат! Господин легат!
В шатер к Лабиену забежал запыхавшийся трибун из девятнадцатого
легиона. Лабиен сразу его узнал и медленно положил стилос,
посмотрев на него.
— А, это ты, Бальб, что тебя привело ко мне или, точнее сказать,
кто?
Тот, кого назвали Бальбом, быстро выпрямился и отдал римский
салют.
— Ave, легат! Вас вызывает господин пропретор к себе в палатку. Он
собирает на совещание легатов, трибунов, префектов и старших
центурионов-примипилов первых когорт, он просит вас также явиться,
господин легат!
Молодой мужчина лишь поморщился от громкого голоса офицера.
— Да не кричи так, Бальб, я понял тебя, можешь идти.
Младший трибун, кинув прощальный салют, быстро удалился.
Лабиен, посидев ещё пару минут, вздохнул, встал из-за стола и
подошёл к деревянному манекену, на котором висели доспехи. Подозвав
своего слугу, пребывавшего в шатре, он приказал себя облачить.
Слуга машинально и быстро надел на него поверх красной туники ещё
матерчатый льняной торакомах из птеругами, а после же, поверх
торакомаха, железную, отполированную до блеска кирасу лорику
мускулату. Потом слуга надел на господина другие достоинства легата
легиона: красный плащ палудаментума и офицерский аттический шлем с
гребнем из конских волос, покрашенных в ярко-красный цвет.
Перекинув на себя портупею с гравированными серебряными ножнами, в
которых лежал гладий, он двинулся к зеркалу.