Открывая Олимпийские игры в Москве, – Серый завел какой-то
анекдот, – Брежнев сказал: – 1980! О! О! О! Референт ему ответил: –
Леонид Ильич! Это же олимпийские кольца, текст ниже.
Серый, Кашевой, механик и тот молодой парень, что копался в ГАЗе
Серого, рассмеялись. Один Боевой, потягивая сигаретку, остался
молчать и только криво усмехнулся. Когда компания увидела, как к
ним приближаюсь я, то поменялась в лицах. Все нахмурились.
– Завраг велел выдать запчасти, – приблизился я, – если успею
разобрать коробку сегодня.
– Знаю, – хмыкнул механик Степаныч, – говорил он мне. Но смотри,
если получится, что ты сам виноват в поломке, выдам только за твой
счет. Из зарплаты вычтут. Вот только как ты ее в одиночку то?..
– Без сопливых, – ответил я холодно, – а теперь мне надо с
Серым, с глазу на глаз переговорить, – сказал я, заглянув в лицо
Пашке.
Все переглянулись.
– Драться хочешь? – Нахмурился Серый.
– Успеем еще, если напросишься, – ответил я, и все напряглись, –
но сейчас, просто поговорю.
Некоторое время Серый смотрел мне в глаза, потом отвел взгляд,
щелчком выбросил окурок и сплюнул. Проговорил, потирая висок
грязным пальцем:
– Ладно. Покурили. Давай, Микитка, – глянул он на парнишку, –
заливай воду в систему и проверим, как работает охлаждение.
Молодой худощавый парень со светлым, но чумазым лицом и большими
наивными глазами кивнул и тут же умчался куда-то за машину.
Остальные с пониманием разошлись. Только механик Степаныч шепнул
что-то Серому на ухо и направился к диспетчерской.
Вместе мы зашли за кузов, так, чтобы Микитка не слышал
разговора. Мне-то, в общем, было все равно. Но Серый явно
сторонился чужих ушей.
– Что у нас за ссора? – Начал я тут же, – забыл я. Солнечный
удар поймал. Забыл и все тут. Но хочу разобраться на месте. Чтоб не
таить злобу друг на друга.
– Забыл? – Недоверчиво приподнял брови Серый, – что-то мне не
верится. Землицын, что ты задумал-то?
– Не люблю я дважды повторять, Серый, – ответил я, – ясно ж
сказал, что хочу решить все здесь и сейчас.
Он поджал губы. Посмотрел на меня прищурившись, явно ища
подвоха. Знаю я этот взгляд. Взгляд хитрого и изворотливого
человека. Взгляд такого, кто очень уж не любит прямых и открытых
действий. Того, кто не привык к прямолинейности. А прямолинейность,
по моему опыту, против таких – первое оружие.