— Это просто совпадения, — отрезал я, — шоферы были все
возрастными. Работа тяжелая, в сложных условиях. Вот и не
выдерживали. Нету тут ничего сверхъестественного.
— Дак об этом тоже говорили! — В первый раз за весь разговор
Федотыч оторвался от дороги, и его глаза блеснули в свете фар,
отраженном от ветрового стекла, — а шоферы всё. Уперлись. Не сядем,
мол, за руль порченной. Белка смерть всем сулит. Заговорили, что
была у Белки с Давыдовым особая связь. Что машина никого, кроме
Паши за рулем не терпит. Ну так, конечно не все говорят. А те, кто
повпечатлительней. Большинство спросишь: веришь в эту чушь? Они,
мол: не верю! А че ж за руль не садишься?! А, вот, мол, не сяду, и
все тут!
— Да уж, — Вздохнул я, — нет, ну я понимаю, что деревня. Люди у
нас простые, неученые. Но куда партия смотрит? Почему работу с
шоферами не проводили? Не объясняли, что все это пустые
суеверия?
— Это как же не проводили? Проводили. Еще как проводили. Вася
Ломов, комсомолец, ударник наш, так и вообще, вызвался сам водить
Белку, когда другие ее как огня чураться стали. Думал собственным
примером показать, что глупости все это. И Белка — машина простая,
а не черт какой. Ну и что ты думаешь? Покатался месяц и пришел в
колхозную контору, от машины отказываться.
— Отказываться? — Не понял я, — комсомолец? Это что ж такое
произошло то, что комсомолец в суеверия поверил?
— Да он не поверил, — вздохнул завгар, — там в другом оказалось
дело.
— И в чем же?
Федотыч помолчал пару мгновений, потом все же разлепил пухлые
губы:
— Понимаешь, какое дело? В общем, стали к Ваське шоферы
относиться с подозрением. Раз уж он на испорченном самосвале ездит,
стало быть, и сам может неудачу навлечь. А шофер, он иной раз, что
твой космонавт. На дальний рейс через плечо не поплевав, не выйдет.
Ну и стали Васю сторониться.
— У Васи испортились отношения с коллективом? — Уточнил я.
— Не то чтобы испортились, — поживал завгар губами задумчиво, —
скорее, стали его тихонько сторониться. Лишний раз не заговаривают,
сигаретку не попросют. Стал он навроде одиночки в гараже. Ходит все
один да один.
— Чудно, — пождал я губы недовольно, — взрослые мужики, а как
дети себя ведут.
— Ну так, — пожал плечами завгар, — народ простой,
бесхитростный. Ну Вася не унывал. Казалось, только решительней изо
дня в день становился. Ходит, брови к носу, сердитый. Но дело
делает. Разговаривали мы с ним не раз на эту тему, — нахмурился
завгар, — Вася считал, что поездит на Белке подольше. Все увидют,
что нету в ней никакой опасности, ну и забудут потихоньку про это
проклятье выдуманное. В этом я с ним согласился.