— Что? — сглотнул Кашевой испуганно.
— А потом, не успеешь оглянуться, как Землицын нам с тобой
пальчиком указывает, а мы батрачим! Хочешь такой судьбины? Или…
В серо-темных сумерках предостерегающе запел сверчок. Засвистели
сычи. Кашевой несознательно втянул короткую шею в плечи
— … Или сам ты хочешь указывать пальчиком? — Строго спросил
Серый, — ммм?
— Конечно, Паша. Конечно, сам хочу!
— Тогда держись меня! А с этим, с Землицыным, не разговаривай
больше! Ты пойми, что все вокруг только кажутся такими добренькими.
А на самом деле, так и ждут, как бы тебя скинуть, да по голове
твоей наверх!
— Угу, — растерянно поддакнул Кашевой.
— Вот и хорошо, — Серый окинул Кашевого взглядом жестких серых
глаз, — надеюсь, понял умом. Будешь меня держаться — вместе
поднимемся по карьере. А если не поймешь умом…
Он подставил Кашевому под нос тонкокостный, но сбитый кулак.
Кашевой задрожал.
— Тогда уж дойдет по-другому. А если и так, не дойдет, — он
снова сплюнул, — то через сестру. У меня дома все, и мать, и брат
по струнке ходят. И сестра твоя ходить будет. Понятно?
— Понятно, Паша.
Кашевой, не в силах больше смотреть на страшное лицо Серого,
опустил глаза.
— А теперь мне твоя помощь нужна, Ваня.
— Конечно, Паш, — Кашевой заторопился, отвечая, — а какая?
— Землицин себя показать хочет. Покрасоваться. Ну тогда и мы
покрасуемся. Сделаем такое, чтобы заметило начальство.
— Отец говорит, — сглотнул Кашевой, — мол работай складно, и
заметют.
— Ай… — Отмахнулся Серый, — долго! Нужно, чтобы сразу! Я с
семьей в Красной полгода. Три месяца в гараже. И что? Работаю как
проклятый! И ни слова похвальбы не слышал!
В голове Кашевого проскользнула мысль о “складной работе”
Серого. Другие как-то не замечали, но все грязные дела по машине,
вместо Серого делал Микитка Брагин, совсем молодой пацан, которого
Серый быстро окрутил и подмял под себя. Кашевой все понимал, но
боялся выступить против Павла в открытую.
— А тогда какое такое нужно сделать, чтобы начальство заметило?
— С дрожью в голосе спросил Кашевой.
— Завтра, — понизил голос Серый и как бы в нерешительности
помедлил говорить, — завтра пойду просить Белку мне отдать.
— Белку?! — Чуть не вскрикнул Кашевой.
— Да тихо ты, дубина!
— Белку?! — Ванька аж зашептал от Пашкиного прикрика, — это ж
плохая машина, Паша. Несчастливая! Все, кто ее водил, все мертвые
лежат! Белка всех в могилу сводит! А дед Степан, сторож наш, вообще
говорит, что сидит в ейной кабине по ночам дух дядь Паши Давыдова и
руль гладит! Приговаривает, мол, Белочка моя, ни пущай никого за
руль!