– У вас в чем-то… рука! – закричал он. – Скользит!
Видимо, порезал руки битым стеклом, и даже не заметил этого…
Я ступил на торец сидения и попытался подняться.
Нет. Так просто, без борьбы, я тут не останусь. Поживет еще
Игорь Семеныч Землицын… Потопчет землю своей пасеки…
С этими мыслями я забрался на сидение и… спину предательски
прострелило с новой силой. Я почувствовал, как отнимается нога, и я
падаю назад.
Удара я не почувствовал. Только хруст стекла смешался с гулом
пламени. Здесь было жарко. Невероятно жарко, а глаза мгновенно
защипало так, что я больше ничего не видел. Стало не продохнуть. Я
не понимал в чем дело: то ли дыхание сперло от удара в спину, то ли
густой дым проник в легкие. С холодной головой я понимал, что
больше не могу дышать, что сознание медленно ускользает от
меня.
– Я за ним! – прозвучал приглушенный мужской голос. Создавалось
впечатление, будто я слушаю его из-под воды.
– Куда ты?! Сдурел?! – кричал еще кто-то. – Внутри огонь!
Сгоришь! Сделать ничего нельзя! Пожар простым огнетушителем не
потушить…
Последние слова я слышал так, будто они доносились совсем
издали. Из другой жизни. А потом стало темно. И жарко мне больше не
было.
Где-то под станицей
Красная
1980 год.
СССР
Мне было жарко. В глаза бил яркий свет.
– Игорь! – почувствовал я, как кто-то трясет меня за плечо, –
Вставай, молодой! Ты че на ровном месте падаешь?! Чай не
пьяный!
Звал меня мужской голос. Старческий и прокуренный, он тянул
букву г на кубанский манер.
– Игорь!
Я поморщился, потом открыл глаза. Синее небо. Солнце стояло
высоко и сильно слепило. Хотелось пить, а лицо горело, обожженное
солнечными лучами. В следующее мгновение я тут же вскочил.
Мужчина, что разбудил меня, удивлённо отпрянул. При этом что-то
очень тихо звякнуло.
– Ты че, молодой? – прохрипел он. – То в обморок ни с того ни с
сего, то как ужаленный скачешь!
Пару мгновений мне потребовалось, чтобы проморгаться. Потом я
смог сфокусировать зрение.
Первым делом я увидел его: морщинистое обветренное лицо, крупный
нос и маленькие внимательные и очень живые глаза. Во рту мятая
самокрутка. На покатых плечах висел старый пиджак. У его левого
лацкана позвякивали ордена.
Боевой удивленно округлил глаза, протер мятой фуражкой
вспотевшее лицо.
– Боевой, – удивленно проговорил я, заглядывая ему в глаза.