— Личная, — Кивнул завтоком, — без егошнего разрешения, прости, но
не стану рассказывать.
— Ничего. Пусть трезвеет, — ответил я.
Потом пошел к амбарам. Обернувшись, увидел, как завтоком положил
руку на плечо пьяному мужику. Присел рядом на корточки и о чем-то с
ним заговорил.
Трактор я отогнал сам. Освободил шнур и переключил его на другой
столб. Когда вернулся, зернометатель уже вовсю скрёб под кучей.
Поток сорных остатков летел в кузов Микиткиного пятьдесят
второго.
В амбаре стоял шум. Пыли поднялось еще больше. Колхозницы
прятали лица, пытались отстраниться от красного зернометателя,
медленным жуком ползущего у подножья кучи.
Когда кузов заполнился, мы погнали газон задом. С другого конца
амбара тоже был заезд, но там загружался другой самосвал.
Я помог Микитке с выездом, а потом, пришел черед Казачонка. Когда
загрузился я, они уже выехали. И путь наш лежал на низ. На
колхозные рыбные озера.
На обочине стоял газон-дежурка. Его кузов, зеленым деревянным
домиком высился над дорогой. Над распахнутой дверцей было написано
белое “ЛЮДИ”.
Эти самые люди, в лице женщин-колхозниц, высыпали наружу.
Сжались в кучку не поодаль от газона. Все вместе они опасливо
смотрели на машину, будто ожидая от нее какого-то подвоха. Напротив
колхозниц размахивал руками дед-шофер.
Увидел я этот “митинг” когда заворачивал с тока на Красную.
Показалось мне, что дело тут странное. Вдруг случилось что?
Остановившись у обочины за несколько десятков метров от дежурки, я
выбрался из кабины.
— Да лезьте ж вы обратно, окоянныя! Чего вам тут не так?
— Не полезем, старый дурень!
— На смерть нас, что ли, посылаешь?!
— Вот пока не обезопасишь нас, никуда не поедем! Ни с места не
сдвинемся!
— Вертай за другой машиною, а в эту мы ни ногой!
— Тьфу ты! — Сплюнул дед, — взбесились бабы! Зла на вас никакого
не хватает!
— Сам ты взбесился, — звонко выделилась одна из женщин, — Пока
черта своего не выпугнешь с машины, не полезем!
— Да побойся бога! — запричитал дед, — какой к черту… Черт?!
— Доброго всем утра, — поздоровался я, и все тут же
обернулись.
Колхозники, увлеченные спором, совершенно не обратили внимание
на то, как я к ним приблизился. Только когда подал голос, они
направили на меня свои удивленные взгляды. Некоторые женщины
утешали плачущую, мявшую в руках подол девушку. Когда я
приблизился, спор утих совсем немножко. Тем не менее спорщики:
женщины и дед, нашли время что бы поздороваться.