— Да какое ж оно доброе, когда у нас в колхозе всякие чуды
водются!
— Сама ты, Юлька, — засопел дед, — чудо! Только что не в перьях!
Как че в голову возьмешь, так хоть стой, хоть падай!
— А кто тогда на Наташку накинулся! — Женщина с зычным голосом,
по имени Юлия, указала на плачущую девушку, — Кто стал ей юбки
драть?! — Подбоченилась зычная колхозница.
— Так-так! — Крикнул я, — А ну, давайте-ка потише! Что у вас тут
стряслось?
— Черт в дежурке поселился, — начала Юля, — вон, видишь, там,
под крышей, дыра?
Я поднял взгляд. Действительно, между деревянным бортом-стенкой,
и железной крышей дежурки зияла небольшая дырка. Внутри кузова,
судя по маленькому грязному окошку царил полумрак.
— Вот в нее он ночам и нырнул! Под лавкой притаился! А потом,
как прыгнет!
— Подождите вы со своим чертом, — махнул я рукой, — давайте по
порядку. Куда ехали? Откуда? Почему остановились? Что вас из машины
выбежать сподвигло?
Колхозники переглянулись.
— Да говорят же тебе, молодчик, — начала дрожащим голосом
другая, пожилая колхозница, — что черт там завелся! Черт
всамделишный!
— Да погоди ты Лушка, – остановил ее дед-шофер, — со своим
чертом! Видишь человек молодой, видать, ученый. Щас нас тут
рассудить, где черт, а где бабьи старики!
Женщины загалдели, принялись недовольно чихвостить старика.
— Тихо-тихо, дорогие станичницы, — официальным тоном вклинился
я, — расскажите, как я уже просил, все по порядку. А тогда уже
может я смогу вашему горю помочь.
— Вез я их значить, с вышнего свекольного поля, на низ, на
тамошнюю свеклу, — начал дедок, — и вот такая неприятность
приключилась…
Дедка-шофера я не знал. Даже не видел его раньше в гараже.
Невысокий и сухенький он носил старые потертые брюки и грязную
рубаху с подвернутыми рукавами. Видимо, волнуясь, он постоянно
поправлял норовившие сползти рукава тоненькими руками. Трогал
длинной ладонью лысый, с редкими седыми волосками череп.
— Это какая же?
— Едем-едем, — продолжал дедок, — никого не трогаем. Я вот, рулю
потихонечку. И тут мне сзади к-а-а-а-ак давай что-то грохотать. Я
сначала подумал, — он развел руками, — что чудится мне, что уж от
старости в голове стуки начались, как в древнем моторе. А потом
слышу, орут бабьи голоса: пусти нас на волю! Черт! Черт нас всех
погубит!
— И погубил бы! — Начала пышнотелая Юля, — и погубил бы, если б
не я!