Я смотрю на них всех, и медики
кивают. Лица серьёзные, собранные. Вот за что ценю персонал своего
отделения – они всегда готовы сразу приступить к работе. Без
промедлений, рассуждений и прочего. Ведь наше отделение – это
своего рода передовая. Сюда поступают раненые, как с поля боя, и
медлительность недопустима.
– Всем пострадавшим даём обозначение.
Если ситуация критическая – красная полоса. Сразу везём в
операционную. Средней тяжести – жёлтая, отвозим в палату на осмотр.
Зелёная – в один из освобождённых процедурных кабинетов.
Я делаю глубокий вдох, когда
мерцающие красно-синие огни заливают холл, и тишину разрывают звуки
сирен. Мы выстраиваемся в ряд поперёк коридора. Дальше начинается
ад кромешный. В отделение завозят носилки. Слушаю врача «скорой»,
проводившего предварительный осмотр. Сразу даю оценку состоянию
больного, стараясь распределять пациентов в соответствии со своим
опытом. Фломастером делаю пометку на сопроводительном листе, дальше
пациентом занимаются мои коллеги.
– Женщина, 28 лет, 22 неделя
беременности, признаков жизнедеятельности нет, – поясняет фельдшер,
вкатывая новые носилки. – До неё привезли девочку, это её дочь.
Пока слушаю, оборачиваюсь и смотрю на
одного из своих коллег, который осматривает четырёхлетнего ребёнка.
С ней, на первый взгляд, ничего особенного: неглубокие порезы,
ушибы, возможно лёгкое сотрясение. Главное – избежать шокового
состояния, ребёнок очень напуган и смотрит вокруг широко раскрытыми
глазами. Но за её состояние не боюсь – Маша, приехавшая несколько
минут назад, отличный педиатр, своё дело знает.
Вот мать девочки, – да, с ней сложно.
Быстро приказываю везти её в операционную. Могла бы заняться ей и
сама, но меня прерывает голос Никиты Берегового:
– Я займусь ей, – говорит он, глядя
на монитор с показателями жизнедеятельности. Увы, но пока там
ровная линия. Нужно срочно запускать сердце, иначе будет поздно:
ещё пара минут, и в мозгу женщины начнутся необратимые изменения.
Попросту говоря, он умрёт, а следом и её тело.
Коротко киваю. На очереди следующая
машина «Скорой помощи».
– Мужчина, 19 лет, тупая травма
головы, – говорит санитар и вопросительно смотрит на меня.
– Гранин! – говорю и смотрю на него.
Он только кивает, забирая пациента, и я бегу к следующему
пострадавшему.