– Нет, Гранин, я не в порядке, –
прячу лицо за ладонями. – Мне только что пришлось сообщить мужчине,
что его жена и их нарождённый ребёнок умерли.
– Элли… – главврач сделал ко мне
большой шаг.
– Не прикасайся ко мне! – тихо, но
настойчиво говорю ему.
Он игнорирует мой протест.
Никита, не обратив внимания на мой отказ, неожиданно наклоняется
и поднимает на руки. Я осознаю его физическое присутствие, слышу
дыхание, кончики наших носов почти соприкасаются, и мне кажется,
что между ними вот-вот проскочит электрический разряд, как из тех
шаров, которые нам показывали на уроке физики в школе. Ощущаю его
напряженные мышцы под одеждой и позволяю прижимать к себе, заключив
в объятия.
Я порывисто и глубоко вдыхаю, и целый
букет запахов проникает мне в нос. Столько лет прошло, но ничего не
изменилось! Он по-прежнему пахнет так невероятно хорошо! Как
дорогой лосьон после бритья, как кофе, и ещё… Вдруг безошибочно
понимаю: пахнет им, Никитой Граниным.
Волна воспоминаний обрушивается на
меня.
Мы с Никитой на пляже…
Мы с Никитой в постели…
Мы с Никитой целуемся за сараем…
– Ты такая замечательная, – тихо
шепчет он.
Закрываю глаза, не шевелясь в его
объятиях, и ощущаю, как слёзы пробиваются из-под неплотно сомкнутых
век. Кладу голову на его плечо и замечаю, как моё тело сотрясается
от рыданий.
Перед моим внутренним взором
всплывают новые воспоминания.
Никита весело общается со своими
друзьями, а я сижу в полутёмном углу комнаты и тихо плачу, глядя на
него издалека…
Я в своём нарядном платье жду, когда
поеду на весенний бал, а Никита всё не приходит. Мне кажется, что
он совсем забыл обо мне, и снова роняю слёзы…
Одноклассники смеются и указывают на
меня пальцем, я убегаю и плачу…
Мой директор школы, который строгим
голосом говорит мне, что в его служебные обязанности не входит
шпионить за моей болезненной склонностью к Никите Гранину, а потом
выхожу из кабинета, выбегаю из здания, проношусь на задний двор и
там реву, уткнувшись лицом в дерево…
Я резко отрываюсь от него и смотрю на
него. Столько ярости в моём взгляде. Он должен, он обязан это
ощутить каждом молекулой!
– Я. Сказала. Не прикасаться. Ко мне!
– я резко вырываюсь и, едва оказавшись на ногах, делаю короткий
размах и даю главврачу звонкую пощёчину. Не слабенькую, – такие ещё
называют «для острастки». Нет, это почти удар, после которого у
меня огнём горит ладонь. Но его физиономии досталось, надеюсь, ещё
больше!