Выстрел. Сухо щелкает боек револьвера –
барабан пуст.
Торопливо перезаряжаюсь. Дрожащими
пальцами засовываю латунные цилиндрики в воняющие кислым сгоревшим
порохом каморы барабана.
Целюсь. В прорези прицела уже близкая
фигура какого-то японского лейтенанта чуть впереди шеренги своих
солдат с примкнутыми жалами штыков.
Выстрел.
Лейтенант заваливается вбок. Но его
шеренга не сбивается с темпа. Разинутые рты выталкивают из себя
бодрое:
«Сора но кумора мо ке: харэта
Хитокава такаки Фудзи но яма
Минэ но сираюки киюру то мо
Тэгара о татэси масура но
Хомарэ ва
нагаку цукидзаран!»[2]
Делаю еще
шесть выстрелов. Все, наган бесполезен.
Но есть
брошенная сбежавшим рядовым винтовка. Хватаю её, передёргиваю
затвор, патрон в патроннике, палец на спусковом крючке.
Ловлю в прицел
очередного японца. Бац!
Японец, как ни
в чем не бывало, прет на нас. Целюсь еще раз. Бац… Снова
мажу.
- Поручик, у
вашего бойца, что, винтовка не пристреляна?
- Не знаю,
господин ротмистр, мне их придали из комендантской роты. Бог их
знает, что там пристреляно, что нет.
Вот
зараза!
Японцы уже в
нескольких шагах от наших окопов. Неожиданно вскидывают свои
винтовки к плечам и дают на ходу залп.
Пуля обжигает
правое ухо. Шея сразу становится мокрой.
Фрейзен
заваливается на спину – в его лбу наливается кровью небольшая
дырочка входного отверстия.
Отвоевался
поручик… Жаль, хороший бы из него мог выйти вояка,
честный.
- Банзай! –
вылетает с хрипом из разинутых ртов японцев!
Они сыплются в
окоп, словно горох из перезревшего и лопнувшего стручка.
Втыкаю штык
бесполезной винтовки сбежавшего бойца в ногу ближайшего
японца.
- Получи,
гад!
Штык
сгибается, угодив в толстый суконный шов.
Твою ж
мать!..
Отскакиваю
назад, упираясь в стенку окопа, чтобы не быть насаженным в свою
очередь на тык своего противника, перехватываю винтовка за ствол,
как дубинку и обрушиваю приклад на желто-смуглое лицо японского
солдата, превращая его в кровавое месиво.
Он валится на
дно окопа, и я успеваю подхватить его винтовку, принять на штык
очередного противника, пытающегося сразу после моего удара
запихнуть обратно в распоротый живот осклизлые лиловые петли
кишок.
Теперь есть
пространство для выстрела, расстреливаю боезапас трофейной
«арисаки» по врагам. Безбожно мажу в тесноте, спешке и суматохе
боя. Но всё же пару противников удается вывести из
строя.