Считай, одно поколение.
Вчитавшись, я освежил память об этой семейке. Офицер
кавалергардского полка, приёмный сын нидерландского посланника в
Санкт-Петербурге барона Луи Геккерна, Жорж Дантес познакомился со
своей ровесницей Натальей Николаевной Пушкиной, которая стала женой
поэта, в 1835 году.
В глазах светского общества Дантес-Геккерн предстоит красивым
блондином, блестящим молодым офицером, влюблённым в красавицу-жену
ревнивого мужа. Неудивительно, что в среде поэта посыпались шуточки
на эту тему. Тем не менее, Пушкин терпит целых два года(!) эти
слухи, прежде чем анонимное письмо становится последней каплей.
И вот – дуэль. И в отчий дом раненого поэта на руках вносит
дядька Никита Козлов. Это был крепостной крестьянин отца Пушкина,
знавший Александра Сергеевича с первых дней жизни. Как и тётя поэта
– Арина Родионовна, он стал Поэту настоящим другом и прошёл с ним
немалую часть жизни.
Я невольно задумался. Вот так исторические параллели. Ведь у
меня тоже есть дворецкий – Никита Козлов. НУ как у меня? Он
фамильяр нашего рода и принадлежит скорее всем Пушкиным.
Слуга? Я бы не сказал. Скорее – наставник. Никита учит нас с
малых лет стрелять, стоять за себя в рукопашном бою и фехтовать…
Точнее, учил, пока я не слинял из родового особняка под
Санкт-Петербургом подальше в один малолюдный уездный город.
Но вернёмся к предку.
Карета доставила Пушкина в дом. Его переодели, подвели к дивану,
уложили и лишь через несколько часов после ранения начали
лечить.
Чем? Холодными компрессами и клизмами, от которых поэт так
кричал, что Наталья подскакивала в ночи, не в силах уснуть. Глядя
на его гниющую рану, что переходила в перетонит, она дико рыдала.
Иногда плач переходил в истерику.
Раздосадованная, она просила у Пушкина прощения. Но всё, что
просил сам Александр Сергеевич у жены, это ягоды морошки. Эту
редкую северную ягоду доставили для него в ночи немедленно, и лишь
её в толчёном виде поэт мог принимать в отмеренные ему часы.
Это выглядит логичным, ведь среди зимы в округе так мало
антиоксидантов.
Что с самой раной? Нежели, была неизлечима?
По заключению врачей, пуля раздробила ткани, оставшись внутри
живота. Всю последующую ночь с 27 на 28 января Пушкин страдал от
сильной боли и кровотечения. Доктора облегчали страдания только
льдом. Антибиотиков ещё нет. Поэт обречён. Медицина того времени
бессильна.