Дротики продолжают лететь сверху, ещё несколько чужаков падают
на берег, сзади уже бегут воины племени, размахивают длинными
копьями. Какой-то чужак пытается тащить на корабль упирающуюся
маму, и снова бьёт её по лицу.
— А-а-а! — кричит мальчик и бросается к ним, подхватив на бегу
камень. Никому нельзя обижать маму! Женщина отталкивает чужака,
бросается к ребёнку и ловит высокой грудью прилетевший сверху
дротик…
Она замирает, выгибается, руки поднимаются к торчащему древку…
Потом изо рта у неё плещет кровь, женщина падает. Чужак, в которого
метил тот, кто убил маму, хватает мальчика и, размахнувшись,
бросает его через борт. Удар, вспышка боли в правой ноге, крик…
Сархи проснулся в холодном поту — он всегда просыпается в этом
месте. Старая вытертая шкура, которой укрывается маленький раб,
сползла, озябшая кривая нога ноет, и мальчик старательно её
растирает, украдкой вытирая текущие из глаз слёзы. Его никто не
видит, остальные дети ровно сопят во сне, но прятать эмоции давно
стало привычкой. В больное место многие норовят ткнуть, поэтому
нельзя показывать, где болит. Он уже почти не вспоминает жизнь до
острова, и снов о ней почти не видит, а сегодня опять приснилась
мама… Целый год, бесконечно длинный, Сархи живёт без неё.
Тогда, на корабле, когда чужаки отгребли достаточно далеко от
берега и поставили парус, мальчонку со сломанной ногой хотели
выбросить в море — никто не желал слушать вой попорченного щенка.
Хозяин не позволил — примотал сломанную ногу к палке ремнём и
приказал оттащить мальца к остальным пленникам. После Беды прошло
слишком мало времени, и работников на островах не хватало, рабы
были в цене, особенно дети и молодые женщины. Даже такие, ущербные.
Корабельщик был доволен — поход удался, привезённые горшки и
кувшины выгодно обменялись на кожи и копчёное мясо, а приметливый
глаз и смекалка помогли найти место, в котором бабы и дети остались
без охраны, и могут просто озолотить. Женщины и дети нынче в цене.
Осталось добраться до родной гавани, не столкнувшись с хищником
покрупнее — и можно будет подумать о постройке нового корабля
побольше нынешнего, с основой, вырубленной из огромного, толстого
кедра. Корабля, который послужит и ему, и его детям.
Боги хранили удачливых мореходов — дважды переночевав в
небольших бухтах маленьких безлюдных островков, к полудню третьего
дня они набросили узду морского коня на причальный столб в гавани
Самаис-са но т'ха инуси или, по простому, Самаиса.