Илья хмыкнул, посмотрел на меня пристально.
— Пашка, что-то с тобой не то. Вот хвостом чую… как будто это не
ты.
Меньше всего мне хотелось обманывать Илью, человека, который
скорее умрет, чем предаст друга. Но и к правде он был не готов. Вот
сознайся я – и дружбе конец, а он дорог мне, пусть ему всего и
четырнадцать, а мне сорок шесть.
— У меня проблемы, Илья. И дома и вообще. И не только у меня, у
всех нас. И, честно, — я сжал горло, — задрало. Задрало прятаться и
убегать. Я решил принять вызов. Мне на плечи бросается
век-волкодав, но не волк я по крови своей. Пойдем лучше делать
домашку?
Илья жил в пятиэтажке, одиноко возвышающейся над частными
домами. Всего два подъезда и пятьдесят квартир. Илюхина трешка – на
самом верху. С балкона открывается роскошный вид на море, а когда
полнолуние, мир внизу кажется серебряным. Мой друг в раю:
собственная комната, образцовые любящие родители, которые стучат
прежде, чем к нему войти. Каретниковы живут в каком-никаком
достатке. Во всяком случае, у них есть новые вещи и разнообразная
еда, включая сыры, мясо. И видик есть!
Кроме меня, никто к ним в гости не ходил, однако в той
реальности воры как-то прознали, что в этой квартире есть чем
поживиться, наведались в гости и вынесли все вплоть до сервизов, а
что не вынесли, то разбили. В каком году это произошло? Вроде летом
девяносто четвертого. Не помню, я не сразу узнал. А может, и в
этом.
— Хочешь кофе? – спросил Илья, снимая кеды.
О-о-о, почку продам за чашечку кофе! Такую роскошь родители себе
не позволяли, пили измельченный цикорий, пересыпанный в красивую
кофейную банку. Этот кофе подарили маме состоятельные пациенты, к
которым она ходила домой ставить капельницы. А потом, помню, мы
пили напиток богов только по праздникам. Хотя сейчас, избалованный
излишествами, понимаю, что кофе был так себе. И ведь всего тридцать
лет прошло с момента, когда мы радовались новым кроссовкам больше,
чем в двадцать первом веке радуются ипотечной машине!
Мы жили в золотом веке, того не замечая. Нам казалось, что нас
все притесняли, обижали и грабили. Мы пугали друг друга геноцидом и
золотым миллиардом, не понимая, что сами и есть тот самый золотой
миллиард. Нашим детям, имеющим все, нечего было желать, когда в их
возрасте мы умирали от счастья, получив несколько жвачек с
наклейками, потому что многим даже это не по карману.