Я показал ему средний палец.
Зеваки начали расходиться, ворча и качая головами. Будто стая
рыб, меня обтекла толпа разнокалиберных младшеклассников, шедших на
остановку. Я не удержался, схватил одного малого за портфель –
коричневый, видавший виды, с медвежатами. В первом классе у меня
был такой же, только с зайцами. Пацан замер, испуганно на меня
глядя, потянул портфель на себя.
Как же, черт побери, все реально! Я ущипнул себя за плечо –
больно! Лизнул кровь на пальце – соленая. Неужели секунды агонии
могут растянуться так надолго?
Из школы вышли мои одноклассницы: Фадеева, шлюха малолетняя,
красотка деревенского пошива – Юлька Семеняк со стоячей челкой,
обильно спрыснутой какой-то гадостью. Хвостом плелась Любка
Желткова – вечно замызганная, в обносках.
— Девки! – я направился к ним, раскинув руки.
Одноклассницы опешили.
— Сдурел? – спросила Семеняк, голос у нее был, как у девчонки,
которую я помнил. – Мартынов, кто тебе башку разбил?
— Боевое ранение, — ответил я, подошел к Любке и сгреб ее в
объятья.
От нее пахло молоком и овсяным печеньем.
— Отдашься мне?
— Идиот! – Она попыталась меня оттолкнуть, но я поцеловал ее в
губы, а потом отстранился сам и сказал Фадеевой: — От тебя не
возьму, и не надейся!
Я вел себя так, как никогда не вел ни во взрослой жизни, ни в
детстве. Всегда хотелось примерить роль трикстера. Сколько там
секунд у меня осталось?
— Вот придурок, — вздохнула Семеняк, и девчонки пошли прочь.
— Автобус уходит! – запищала идущая по дороге мелюзга и
устремилась на остановку, где остановился оранжевый «Икарус».
Я оценил расстояние и понял, что вся эта бегущая стая мелкоты не
успеет, если автобус их не подождет, потому бросился на дорогу и
встал, раскинув руки.
И тут реальность начала будто бы распадаться на дрожащие
пиксели.
— Именем повелителя этой реальности, автобус, приказываю тебе
остановиться! — сквозь кипящую ткань мироздания и все нарастающую
тревогу я едва видел оранжевый силуэт автобуса.
Ждать детей водила не стал, «Икарус» тронулся, набирая ход.
Интересно, если он разгонится, а я вот так останусь стоять, автобус
пройдет сквозь меня, как в «Матрице», или нет? Водитель был упертым
и тормозить не собирался, как и я не собирался уходить.
— Паровоз по рельсам мчится, на пути котенок спит! – заорал я
дурным голосом, чтобы увеличить градус сюра. – Ты котенок,
убирайся…