— Клевый кент, — оценил Райко Борькино художество.
— Хочешь такой же? – закинул удочку я, он кивнул. – Есть
знакомый художник, который что угодно за сотку рисует: хоть
музыкантов, хоть «Терминатора». Любой, как говорится, каприз.
— Ух ты! А Дарта Вейдера может? Чтобы прям с мечом?
— Может. Ты опиши, как он стоит или что делает, я ему передам
задание. И деньги вперед!
— Ладно, подумаю, — кивнул Райко.
К нам подошел Илья, пожал всем руки.
— Ну что, вперед, на подвиги?
День закончился, как и вчера: я так набил пятерками дневник, что
еле сумку поднял.
Последними были два урока труда, которые велись в отдельно
стоящем одноэтажном здании, разделенном на мужскую и женскую
половины. Вел дисциплину директор и учил нас производственной
магии: как кучу досок превратить в табурет. Благо станков, пусть и
допотопных, в кабинете было предостаточно. Мужчина должен уметь
забивать гвозди и чинить кран, и это правильно. Девочек на их
половине учили шить, готовить и вязать.
Какое безобразие, полное гендерное неравенство и
дискриминация!
— Ну что, будет сегодня тренировка? – спросил Илья, потирая
руки.
— Каждый день! – с готовностью ответил я, отмечая, что тело
после вчерашнего не разваливается, а приятно ноет, все-таки
физкультура три раза в неделю, пусть и плохонькая – это благо.
К нам подошла Любка Желткова – с ярко-красными губами, румянами
на щеках, как у матрешки, в короткой кривенькой юбке, из-под
которой торчали по-мальчишечьи угловатые коленки.
— Вы домой? – спросила она, кокетливо приглаживая серый ежик
волос.
Похоже, предложение мне отдаться не прошло бесследно для ее
психики. Стайка одноклассниц остановилась, хихикая и наблюдая за
нами.
— Нет, Люба. Мы – тренироваться. А ты – домой учить стих, —
сказал я тоном строгого учителя. — Потому что, если ты его не
выучишь, тебе поставят двойку в году. Ты меня поняла?
Я смотрел на нее неотрывно. Очень хотелось, чтобы она меня
услышала. Вера Ивановна пообещала исправить ей двойку в году на
тройку, если она выучит и расскажет любой стих из школьной
программы, но он не должен быть короче двенадцати строк. Люба
как-то обмякла под моим взглядом, глаза затуманились.
— Поняла? – повторил я с нажимом. – Пойдешь и выучишь!
Она кивнула, развернулась и молча зашагала прочь.
Удивительно, как меняется взгляд на многие вещи с возрастом!
Взять школу – это ж золотое время, когда знания раздают бесплатно!
Пользуйся, развивайся, прокачивайся! Но нет, мы все это принимали
за насилие над нашей свободой и старались отлынивать. Более других
предметов мы презирали физкультуру, особенно - девчонки, которым
сама физиология помогала по неделе косить каждый месяц. Теперь я
понимаю почему: наш учитель, Виктор Аркадьевич, ни черта не понимал
в предмете, ни нагрузку нормальную не давал, ни играть не позволял,
а урок заканчивал, вместо расслабления или подвижных игр, кроссом.
Идешь потом на математику красный, потный и воняешь, как скунс.