— Пускай и дальше прячется. Боится, значит.
— Во-первых, я не прочь делать что-то от случая к случаю,
ненавязчивое… в магазин сходить, скажем. Или там почту забрать.
Главное, чтобы не механическое, повторяющееся. Я же творческая
натура.
— Ты ленивая натура, — внесла свою версию Лаура, разгибаясь от
холодильника. — Это разное.
— А ты натура занудная. Во-вторых… что я хотела сказать, забыла…
а, вспомнила! Клим, между прочим, тоже не очень-то ищет работу,
только пьет и ругается. А он все же мужчина и добытчик, ему
положено! Ты почему не ищешь работу, Клим?
Я отвлекся от бледных коленок Кристи и тщательно прожевал
остатки яичницы, обдумывая план атаки.
— Начнем с того, что я могу ее себе найти за пять минут. В
ментовке, скажем, с руками оторвут, Дана давно предлагала… или в
церковь устроюсь, проповедником. Психологические корочки у меня и
так есть, подчитаю Неоновую Библию — и вуаля! «С Господом
помедитируем…»
— В церковь тебя не возьмут, — вынесла вердикт Лаура. — Ты для
них слишком циничен.
— Как мало ты знаешь о церкви, мала́я… Кстати, мне и так
предложили работу, причем прямо вчера. Те самые парни, которые
потенциально хуже ментов.
Кристи хихикнула, манерно прикрывая лицо ладошкой.
— Что же у тебя все одни хуже других? Тебе вообще хоть
кто-нибудь в этой жизни нравится?
— Мне нравятся деньги — я слишком редко их вижу. Кстати, эти
ребята готовы были раскошелиться. Поразить меня своей
щедростью.
— И ты не согласился? Врешь, наверное.
— Кристина, ты хотела быть полезной? — прервала обсуждение
Лаура. — Настал твой шанс сходить в магазин, у нас закончились хлеб
и колбаса.
Кристи устало прикрыла накрашенные веки.
— Давай начнем отсчитывать полезность с завтрашнего дня —
сегодня я буду прощаться с пролетевшей юностью и готовиться к
вступлению во взрослую жизнь…
— Я схожу, мала́я, — поднялся я, увидев красные пятна на щеках
Лауры. Все же Кристи умеет довести до белого каления кого угодно. —
Покурю только. И еще дай денежку, а то я пустой.
Изенгрим вызвался провожать, а когда я вышел за ворота, то
уселся рядом на столбе и уставился в никуда пронзительным взглядом,
как это обычно бывает у котов. Я отлично его понимал.
Дом наш был угловым и смотрел своим причелком, крашеным в
когда-то яркий, но сейчас бледно-зеленый цвет, на улицу Мокрую,
которая пронизывала значительную часть Карантинного поселка и
давала название одному из его районов — Мокрянке. С наружной
стороны забора в палисаднике росли абрикосы и орешник, а неровности
прилегающей дороги удачно заполнялись отсевом и жужелицей из
угольной печки. На дворе стоял октябрь, середина второй весны, но
по ночам температура уже сваливалась в минус.