— …что на тридцать с лишним процентом больше прошлого года, —
сказал скучным голосом невидимый докладчик. Послышались жидкие
аплодисменты. — Вместе с тем, я бы сказал, рано нам, товарищи,
почивать на лаврах, когда имеется еще столько нерешенных…
— Я это люблю! — заглушил человека из ящика рев
взбешенной гориллы. — Вкусно — пальчики оближешь!
Ага, американские слоганы. Уже кое-что.
Я остановился на пороге. В дальнем углу бормотал телевизор, где
показывали заседание Верховного Совета и медленно сменяли друг
друга на трибуне одинаковые люди в пиджаках, в углу поближе стояло
трофейное циммермановское пианино и вращающийся круглый стул, а
слева торчал узкий диван с лакированными фанерными быльцами. Диван
был накрыт зеленым шерстяным пледом, а под пледом кто-то лежал и
сотрясался крупной дрожью.
— Советская власть и частная собственность — две опоры
неизбежного наступления коммунизма, — сказал скучный человек на
экране. — Но интересы частных монтажных контор не должны вести к
подрыву обороноспособности страны! Я говорю о так называемом
«интернете», который наймиты буржуазии…
— Привет, Вася, — поздоровался я и в подтверждение постучал
костяшками по косяку. Двадцатилетний хмырь судорожно высунулся
из-под пледа и задрал на меня голову.
— Привет, Мото!
Снова хорошие новости.
— Ты подхватил вирус, — сказал я и присел на угловатое кресло
производства Заржавского мебельного завода, полное пыли,
самодовольства и поролона. Купить его можно было только с лютой
голодухи, когда жертвой желудка пал даже собственный хороший вкус.
— С пацанами лазил по сетям, не предохранялись. Верно?
Горло у Василия задрожало, будто слова лезли сквозь из него
изнутри, а он не мог сделать ничего, чтобы их сдержать.
— Живите в своем мире. Играйте в нашем.
— Ну, кто ж спорит, играть важно. Но ментовирусы обычно сажают
на порнуху — и тут уже возникает ряд вопросов. Ты зачем за
американскими телочками полез? Своих не хватало?
— Ведь я этого достойна!
— Смешно. Видишь, чем тебя заразили? Теперь ты можешь только
воспроизводить рекламные штатовские речевки. Если не принять
терапевтических мер, постепенно они вытеснят все остальные слова.
Будешь ходячей рекламой чужой страны до самой смерти. Или
антирекламой, как посмотреть.
— Невозможное возможно, — лицо у парня все покрылось
мелкими капельками пота.