Ермолаев обнаружился возле своего стола. Его собеседник,
облачённый в строгий чёрный костюм, стоял спиной к входу. Он был на
две головы выше Петра Семёновича, шире в плечах и явно намного
моложе, если судить по осанке и коротко остриженным светлым волосам
без намёка на седину, которые мужчина аккуратно зачесал назад.
Появление Лизы на пороге заставило «Ермолайку» умолкнуть и
бросить на неё сердитый взгляд.
— Что вам угодно, Бельская? — холодно спросил он.
Его гость повернулся.
Лиза тотчас узнала лицо молодого мужчины. Правильные, чуть
резковатые черты, гладко выбритый волевой подбородок и глубоко
посаженные серые глаза с лёгкой зеленцой. Аристократические манеры
при прошлых встречах сочетались в нём с открытым взглядом и
обаятельной улыбкой, но теперь он выглядел утомлённым. Просто сжал
губы в линию и даже виду не подал, что тоже узнал девушку.
Или же не узнал вовсе? Они виделись-то пару раз, и то
мельком.
— Ой, Пётр Семёнович! — Лиза изобразила изумление на лице. —
Простите, что побеспокоила. Думала, вы один. А у меня вот, — она
смущённо показала тетрадь, а шляпку, напротив, спрятала за спину: —
вопрос по домашнему заданию возник. Решила задать его, пока не
позабыла.
Она полагала, что Ермолаев выставит её за дверь и прикажет
ожидать в коридоре, но, вероятно, учитель и сам желал, чтобы
молодой человек поскорее убрался, поэтому он сухо велел:
— Присядьте за парту и потрудитесь решить самостоятельно, пока я
беседую. А если ничего не выйдет, я вам уделю время чуть позже.
Лиза послушно села за третий стол от учительского, раскрыла
тетрадь и сделала вид, что занялась вычислениями.
От неё не укрылся тот неуютно долгий взгляд, каким молодой
мужчина наблюдал за ней, пока Ермолаев снова не привлёк его
внимание вопросом.
— Голубчик, если я ничем вам более помочь не могу, не смею
задерживать.
Блондин отвернулся от Лизы к её вящему облегчению, но уходить не
торопился.
— Скажите, Пётр Семёнович, с какими веществами ваши ученицы
вступают в контакт во время лабораторных опытов? — его взгляд
прошёлся по кабинету.
Все шкафы здесь были заперты. Даже те, в которых стояли лишь
книги и мутноватые стеклянные колбы. Немногочисленные реагенты и
спиртовки Ермолаев хранил в лаборантской, которая также запиралась
на ключ. Туда не входила даже уборщица. Лиза это отлично знала.
Правда, по слухам «Ермолайка» не пускал никого в свой храм науки не
потому, что хранил там нечто драгоценное или же опасное, а потому,
что в одном из шкафов притаился графин с анисовой. Однажды об этом
от уборщицы услышала Елена Александровна Ливен. Был скандал.
Распитие спиртных напитков в институте строго запрещалось.
Разумеется, Ермолаеву «шалость» простили, поскольку пьяницей он
никогда не был. Да и не пахло от него ничем, кроме мыла. Но впредь
он никого в лаборантскую не допускал.