Лиза подумала, что учитель сейчас снова возмутится и скажет, что
на него наговаривают несправедливо, но тот лишь терпеливо
ответил:
— Да ни с какими. Я им не позволяю даже горелку зажечь
самостоятельно. Не то, чтобы брать в руки кислоты или щёлочи.
— А растительные вещества? — не унимался блондин. — Скажем,
яблочный уксус? Или некие масла?
Говорил он с небольшим нажимом, но всё же вполне вежливо.
— Обвиняете меня в случившимся? — Пётр Семёнович прищурился. —
Извольте. Вы не первый. Вот только я уже всем ответил, что ни при
чём. Меня допросили несколько раз. И все мои запасы проверили.
Перетрясли всё. А на ваши вопросы я отвечаю только из уважения к
вашему горю.
— Но как-то же девушки раздобыли тот яд, которым отравились? —
вопрос действительно прозвучал обвинительно.
Лиза поймала себя на том, что давно уж не глядит в тетрадь,
потому что глаз от разыгравшейся перед ней сцены оторвать не
может.
— Да откуда мне знать! — Ермолаев нетерпеливо всплеснул руками.
— Говорю же вам, что я этим дурёхам не доверял ничего. Может быть,
нутром чуял, что они по глупости на всякое способны.
— И оказались правы, — со сталью в голосе ответил его
собеседник. — Две юные особы погибли из-за нерадивости. Вашей или
чей-то ещё, я обязательно выясню. И накануне смерти у них был урок
химии в этом самом кабинете. Будьте уверены в том, что я этого так
не оставлю.
— Ваше право, — Ермолаев широким жестом указал на дверь. — Не
смею задерживать.
Он повернул голову и встретился взглядами с Бельской. Заметил,
как она глядит на него со смесью испуга и любопытства. Нахмурился.
Но отругать не успел.
Лиза сама в возмущении поднялась с места.
— Ольга и Татьяна не могли отравиться на уроке в тот день, —
встряла она в разговор с самым невозмутимым видом, который только
смогла принять. — Пётр Семёнович нисколько не лукавит. Он никогда
не позволял нам проводить опыты. Все эксперименты показывал сам. А
в тот день мы и вовсе решали одни лишь задачи. Ни Оля, ни Таня
реагентов не касались. Да и не глупы они были, чтобы принимать
что-то внутрь. Не малые дети всё же.
Лицо блондина несколько вытянулось от удивления.
Ермолаев же, напротив, побагровел.
— Успокойтесь, Бельская, — сурово проговорил он. — Всё это вас
не касается. Да и вообще вы не должны разгуливать по институту в
одиночестве.