— Пиздец. — Я потушил о бортик сигарету и выкинул ее в озеро,
несмотря на то, что мне могли впаять за это огромный штраф. Все
равно магглоотталкивающие чары все еще работали на мне. Подойдя к
мнущейся в нерешительности девушке поближе, просто обнял ее, мягко
положив подбородок ей на макушку. Она неуверенно обняла меня в
ответ, сжав пальцами рубашку на спине. Я почувствовал, как
впиваются в спину ее острые коготки, а сама она начинает немного
подрагивать.
Так мы простояли минут десять, пока левая часть моей рубашки не
промокла от слез. Через десять минут о том, что Кэролайн впервые на
моей памяти плакала, можно было догадаться лишь по мокрому пятну на
моей одежде.
Кажется, ее настроение сильно улучшилось, как только она
облегчила душу, выплеснув негатив, который все это время держала в
себе. А еще она смогла развести меня на новую порцию мороженного,
на этот раз клюквенного, но тоже с карамелью.
В своем темном сердце я пообещал, что скоро все изменится к
лучшему. Для меня и для нее. Скоро мы отодвинем от кормушки тех,
кто всю жизнь жировал и не знал бед. У нас есть для этого
решимость, жестокость и магия, более нам ничего и не нужно, чтобы
выгрызть себе место под Солнцем.
Глава 3
Герой, которого мы заслужили
В темной убогой каморке, на грязном и старом матрасе лежал
мальчик одиннадцати лет. Почти одиннадцати. До дня рождения
оставалось совсем недолго. Он свернулся клубочком и тихо плакал,
баюкая сломанную руку и поскуливая от нестерпимой боли. Ребра
болели не меньше. Внутреннее кровотечение давало о себе знать, но
магия мальчика неосознанно старалась приглушить боль и залечить
внутренние травмы. Просто их накопилось слишком много и вскрылись
старые раны, так до конца и не залеченные.
Магия многое могла, но без присмотра искусного целителя
результаты были далеки от идеала. Он сильно потел, у него был жар,
а сознание все чаще ускользало в небытие. Все больше становилось
шансов, что в один прекрасный момент он больше не проснётся.
Больше всего на свете Гарри желал, чтобы эта боль прекратилась.
Боль физическая и боль душевная. Сердце и разум жгло от обиды за
несправедливое отношение к нему. Как бы он не старался, что бы он
не делал, его родственники, казалось, умели замечать только самое
плохое. А ещё они умели ненавидеть так искренне, что даже дух
захватывало.