Трактир «У Оленя» что-то сильно напоминал, но я никак не мог
уловить детали в воспоминаниях.
Мне так же казались знакомыми люди, катающиеся на коньках и
играющие на льду реки. Словно там когда-то бегал я сам. Возможно,
это накладывались воспоминания прежнего владельца тела. Мне было
непонятно, как это работает. Очевидно одно — я осознаю себя в чужом
теле. Оно не мое.
Будет прикольно, если настоящий Девитт попал в меня, так в
другой реальности. Я подискутировал сам с собой.
Возможно, ему не понравится мое тело и мой социальный статус в
20ых годах двадцать первого века, но он явно приколется от еды,
одежды, удобств, гаджетов и уровня жизни обычного человека, если
сможет принять и оценить все это.
Мне, например, очень не хватало электричества. Не то чтобы я не
мог без него обходится, нет. Но отсутствие света в помещениях
делало этот мир немного мрачноватым.
Не зря говорят, что все познается в сравнении.
Я еще надеялся разобраться, как я попал сюда и не исключал
возможности, что сумею пребывать в обоих мирах по своему
желанию.
Мне хотелось поскорее встретиться с Аартом, чтобы узнать про
клан, отца Девитта и, чего уж греха таить, про Элайну ван Дейк, ту
чьи девичьи глаза заставляли бурлить кровь в моих венах и
будоражить фантазию.
Время в размышлениях пролетело быстро и подходило к ужину. В
кухню вошел тот самый повар барона и сообщил, что ему нужно
готовить для господ.
— Я уже заканчиваю, теперь мне нужен стакан, куда следует налить
лекарство.
— Что такое стакан?
— Ну кубок, из чего вы пьете воду вино?
— Мы?
— Да, вы.
— Мы из плошек
— Ну давай мне плошку для баронессы.
— Понял, нельзя. Баронесса, сыновья и гости пьют из кубков. Мы
из плошек
— Ты меня запутал. Давай кубок.
Мне еще предстояло разобраться в сложной системе «можно-нельзя»
в этом мире, но, чтобы не выказать слабости я поторопил его твердым
голосом.
— Давай, пошевеливайся.
Он проворно распахнул шкафчик, в котором хранилась господская
посуда. Я посмотрел на него в надежде получить подсказку, но повар
отвернулся и занялся своими делами. Тогда я выбрал кубок
посолиднее, со змеёй, опоясывающей кромку, зачерпнул из чана отвар
и сообщил, что чан трогать нельзя.
Повар явно был недоволен беспорядком, который я оставлял после
себя. Он пробурчал что-то невнятное.
— Все остальное убрать можно. Чан без моего разрешения — нет! Не
трогать и не пить. Тут же превратитесь… в змею! — сказал я в ответ
на ворчание, разглядывая форму кубка.