— Тебе с
нею не сладить, — сказала она. — Илга у нас философ и
чародейка.
— Умеете
колдовать? — спросил я у каштановолосой.
— Моя
бабушка умела, а мы с мамой уже не очень, — совершенно серьезно
ответила на мой шутливый вопрос эстонка. — Бабушка была знахаркой,
она лечила всех на нашем хуторе и на соседнем — тоже... Мама
поступила в медицинский институт, а я — на психологическийфакультет Тартуского
университета.
— И вас
сюда распределили?
— Да, я
детский психолог, — ответила Илга. — Помогаю детям с особенностями
речи.
— А я —
преподаю физкультуру в средней школе.
Так мы
светски беседовали, стоя посреди комнаты, потому что садиться на
диван не хотелось. С каждой произнесенной эстонкой фразой,
ощущение, что мы с нею знакомы становилось все сильнее. Я начал
лихорадочно копаться в памяти. Ведь могли же мы пересечься втой, прошлой моей жизни?
Могли!
Конечно, Илга лет на десять старше Вовчика Данилова, который сейчас
бегает в школу, где учатся дети офицеров и семейных
солдат-контрактников кушкинского гарнизона. А значит, увидеться мы
могли только потом, когда Вовчик вырос и стал сначала
курсантом, потом офицером, потом
— полубандитствующим бизнесменом.
И
все-таки что-то стало проклевываться в моей памяти, какой-то
смутный образ, не человека даже — события. И относилось это событие
не к курсантским и не к офицерским временам моей жизни, а именно к
тем, что были связаны с бизнесом. Может, мы пересекались
на каких-нибудь деловых
переговорах?.. Додумать я не успел. В комнату ворвалась та самая
девчушка, которая первой заметила нас с Тигрой.
— Шухер!
— выкрикнула она. — Облава!
Математичка кинулась в прихожую, я было — за нею, но эстонка
вдруг схватила меня за руку и потащила в ту самую дверь, откуда
появилась. Сопротивляться я не стал. Правда, оказалось, что Илга
вовсе не собирается уединяться со мною, как мне сдуру почудилось.
Комнатка, в которой только и помещалась, что застеленная драным
одеялом тахта, оказалась с секретом. В ней обнаружилась еще одна
дверь. Она была вделана в стену заподлицо и оклеена точно такими же
обоями, как и все остальные стены.
Отворив эту тайную дверь, новая знакомая мотнула головой —
проходи. Я протиснулся, а она — следом. И мы очутились еще в одной
комнате. Освещения здесь не было. Илга плотно притворила дверь и
стало совсем темно. Если не считать того света, что проникал через
окно, стекла которого были замазаны мелом. Мы стояли посредине
комнаты, прислушиваясь к тому, что творилось в квартире. Слышалась
милицейские трели, буханье сапог, ругань и женский визг. Наконец,
все стихло. Можно было покидать убежище.