— А что демонстрации протеста? — переспросила моя спутница.
— Ну чтобы участвовать в них, нужно как-то объединиться.
— А вы думаете, они за мир выступают?
— Ну-у не только за мир, за права трудящихся, против расового
угнетения и безработицы...
— Они о своем благополучии беспокоятся, — ответила Илга. — Была
бы возможность нас уничтожить, а самим уцелеть, эти протестанты
требовали бы немедленно начать войну.
Ей снова удалось меня удивить. Из прежней жизни я вынес
убеждение, что все прибалты заядлые русофобы, которые всегда
ненавидели все советское и лишь делали вид, что хотят строить
коммунизм. И вдруг встретил эстонку, которая, похоже, думает иначе.
Разве такое бывает? Впрочем, что я о ней знаю, кроме того, что
бабушка у нее знахарка, а мама — врач? Вдруг ее отец был этим...
латышским стрелком... Хотя нет, он же эстонец...
— Вот мы и пришли, — произнесла Илга фразу всех девушек, которых
когда-либо провожали.
Правда, мне и в голову не приходило, что я ее провожал. Я вообще
об этом не думал. Просто шел туда же, куда и она. И вот мы пришли.
Значит, пора прощаться.
— Вы далеко живете? — вдруг услышал я вопрос.
— В общежитии на Красногвардейской.
— О, так это же другой конец города.
— Ничего, поймаю такси...
— Сюда они почти не заезжают.
Я с удивлением уставился на собеседницу. Это что, она меня
уговаривает подняться к ней? Так быстро? Она же не химичка и даже —
не биологичка. И уж тем более — не комендантша. Разочарование
захлестнуло мою прожженную, как старый матрас окурками, душу.
Неужели тайна внучки хуторской знахарки раскрывается так просто?
Илга терпеливо дожидалась моей реакции и не дождавшись сказала:
— Вы красивый парень, Александр, но я еще не опустилась до того,
чтобы клеить случайных знакомых... Не хотите переночевать у меня,
идите пешком. Вы же спортсмен, вам полезно.
— Простите, Илга! — искренне произнес я. — Если вы меня угостите
чаем, буду навеки вам благодарен.
— Навеки — не нужно, — ответила она, — но если и дальше будете
оставаться искренним в своих порывах, это будет хорошо.
Озадаченный, я покорно поднялся следом за нею на второй этаж.
Илга открыла дверь и мы вошли в квартиру. Она сняла ладный, явно не
отечественного пошива плащ, повесила его на вешалку в прихожей,
уселась на тумбочку для обуви и вытянула ногу в модном,
обтягивающем икру сапоге-чулке. Я сразу понял смысл этого жеста и
помог его снять. Затем — второй. И только тогда разулся и разделся
сам.