Они начали опасливо переглядываться. Не подвох ли? Наконец, из
строя вышел чернявый, ухмыляясь, сунул мне в руку коробок.
— После уроков отдам, — пообещал я.
Веретенников хмыкнул, но в глазах его мелькнуло уважение. Я
покинул спортзал, стараясь не думать о том, что там сейчас
начнется. В конце концов, какое мне дело? По физре я их гонять
буду, наверное, а по другим предметам пусть у других преподов башка
трещит. Я не просил меня классным делать. Впрочем, в одна тыща
девятьсот восьмидесятый я тоже не просил меня перебрасывать... Из
дохлого почти старика в молодого живого парня... Высшие силы
распорядились... Однако, кто сказал, что мое высшее предназначение
недорослям сопли вытирать? Может, я какое-нибудь важное открытие
сделаю или еще что...
В тренерской, я уселся на стул, хотел было закинуть ноги на
столешницу, заваленную журнальчиками «Физкультура и спорт» и
газетками «Советский спорт», но вспомнил, что Санек аккурат перед
моим в его мощном теле появлении со стула навернулся, и
передумал.
А ну как обратный переход совершится?.. Шурка снова в свои
бицепсы, а я... скорее всего — в морг. Ну или — в могилку, если мой
хладный прах уже успели упокоить на скорбном кладбище... Меня
передернуло так, что я спешно вытряхнул из пачки «родопину», сунул
фильтром в губы, чиркнул спичкой, подпалил...
Не успел толком затянуться. Легкие обожгло болью. Я закашлялся —
сигарета ракетой вылетела у меня из пасти... Бля! Санек-то был
некурящим!.. Выходит, и этого удовольствия из прошлой жизни я
лишился... Несколько минут я сидел, угрюмо уставясь на груду
спортивной прессы... Паршиво вдруг на душе стало... Совершенно не к
месту начал думать о том, что я-то жив, а вот Сашка Данилов, ежели
со мною обменялся, увы... Ему-то за что такое наказание?.. Ладно я,
Владимир Юрьевич, был человеком грешным, хоть и не верующим, но в
его-то юной комсомольской жизни, наверняка, ни пятнышка!
В церковь сходить что ли? Свечку поставить за упокой... Нельзя!
Испорчу карьеру... Может, как-то по комсомольско-партийной линии?..
Что за чушь лезет в голову!.. Ты еще комсоргу сходи на исповедь...
Накликал. Скрипнула дверь — блин, надо хотя бы внутреннюю щеколду
приделать — и в тренерской появилось создание, которого я прежде в
этом богоугодном заведении не встречал, а на линейке не заметил...
А девочка ничего себе... Ладненькая... Лет девятнадцати, хотя и в
пионерском галстуке... Пионервожатая, видимо...