Стропилин, поглядывая на меня с улыбкой, о чем-то вполголоса
говорил с Коленкиным. Митрофаныча «Camus» не брал, а Кеша — даже
пьяный, я заметил это, пил через раз, да и то, не допивая до дна,
поэтому разговор у них шел вполне трезвый. И касался он меня. Я
понял это, вернувшись за столик после посещения известного
помещения, где не только справил нужду, но и умылся ледяной водой.
Когда я снова уселся рядом с разомлевшей Мариночкой, взиравшей на
меня с извечной бабьей тоской, «автомобильный бог» тыча в меня
пальцем, спросил:
— А каратэ он может?
— Ты ведь мог бы учить ребят каратэ? — перевел мне его вопрос
Кеша.
Будь я трезвым, я бы ответил отрицательно, но перед Мариночкой,
которая в моих глазах похорошела лет на десять, мне хотелось
выглядеть героем, и поэтому я утвердительно кивнул.
— Может! — перевел мой кивок Стропилин.
— Тогда — сгодится! — великодушно согласился Коленкин.
Я хотел было уточнить — на что именно сгожусь, но тут лабухи
снова затянули что-то из репертуара популярной рок-группы и
Мариночка потащила меня танцевать. Мы сначала отплясали под
«Поворот», после медленно оттоптались под «Свечу». Потом моя
партнерша возжелала проветриться и покурить. Я не возражал. Мы
вышли во двор. Оказалось, что уже стемнело, но так было даже
романтичнее. Мариночка курила и лезла целоваться. Я не возражал, но
мне очень хотелось ей рассказать о том, что меня застрелила голая
девка, и я не могу поехать в Кушку, чтобы увидеть маму.
Пока я таким образом отбивался от своей соседки по столу, во
двор вкатила большая машина, какая именно, в полумраке и спьяну, я
не разобрал. Из нее вылез амбал, в плаще и шляпе, отворил переднюю
пассажирскую дверцу и помог выбраться другому мужику — маленькому и
круглому, как киноактер Евгений Леонов. Шарообразный мужик подкатил
к крылечку, возле которого стояли мы с Мариной. Вблизи он еще
больше походил на Леонова. Его плоское лицо растянулось в улыбке,
сделавшись похожим на масляный блин:
— Добрый вечер, Мариночка! — пробормотал он. — Веселитесь?
— Добрый вечер, Максим Петрович! — откликнулась она. —
Веселимся.
— Как здоровье вашего батюшки? — осведомился блинолицый.
— Спасибо, все хорошо, Максим Петрович.
— А матушка, здорова ли?
— Да что с ней сделается! — непочтительно отмахнулась
Марина.
— Ну, передавайте им привет!