Спустя полчаса томительного ожидания
калитка скрипнула. Я бросился к окну и увидел, как вслед за Михой
идут старик Воздвиженский с женой и за ними молодой мужчина с
красным родимым пятном на щеке. Я узнал Гришу Воздвиженского. Ох и
сильный он был противник! Но сейчас шел, сгорбившись и подволакивая
левую ногу. Последними во двор зашли три женщины, в которых я с
трудом узнал дочерей Воздвиженского. Как же сильно все
изменились!
Я побежал навстречу и распахнул
дверь, когда они только поднимались на крыльцо.
— Милости прошу! Спасибо, что
пришли.
— Отчего же не прийти, если в кои-то
веки соседи в гости позвали, — ворчливо сказал старик. — Мы с
пустыми руками. Уж не обессудьте.
— Ничего-ничего, — торопливо сказала
мама, выплывшая из-за моей спины. — Приходите, гости дорогие. Мы уж
и на стол накрыли.
— Видно, трудный будет разговор, —
усмехнулся Воздвиженский и первым зашел в дом. Остальные потянулись
за ним.
Я кивнул с благодарностью Михе. В это
же время с улицы донеслись голоса. Это Олеся вела свою семью и
упрашивала их дать мне возможность выговориться.
— От вас пока ничего не требуется.
Просто послушайте то, что хочет сказать Макс.
— Ничего путного он не скажет. Уж
сколько раз пытался сбежать, но до сих пор здесь прохлаждается. Что
за муха его опять укусила? — я усмехнулся, услышав гнусавый голос
Гены Успенского.
Этим голосом он не раз жаловался на
меня преподавателям Петербургской академии. Гена был на год старше,
но я его частенько задирал из-за его нытья и жалоб. Ничего не
поделаешь: молодой был и вспыльчивый.
Через пару секунд из-за сарая
появились Олеся, Гена, их отец и младший брат Женя. Девушка
замахала рукой, счастливо улыбаясь. Я помахал в ответ, на что
получил уничтожающий взгляд Гены.
— Добро пожаловать, гости дорогие! —
мама поклонилась и указала рукой. — Проходите-проходите, не стойте
в дверях.
Теперь все были в сборе, поэтому я
закрыл дверь на засов и, собравшись с духом, вошел в столовую. Все
активно переговаривались и без стеснения накладывали еду в свои
тарелки.
— Я рад, что вы пришли…, — начал было
я, но дядя меня остановил.
— Сначала поедим, выпьем, а потом уж
и к делу приступим. Правильно говорю?
Прозвучал гул одобрительных
возгласов. Я не стал настаивать и, придерживаясь правил светской
беседы, уделил внимание всем гостям. Братья Олеси на мои вопросы
отвечали односложно, поэтому я быстро переключился на сестер
Воздвиженских. Вот они-то были вне себя от радости и беспрестанно
строили мне глазки и заигрывали. Было видно, что Олесе это не
нравится, но она вела себя достойно и тоже поддерживала разговор.
Наконец, когда все было съедено и выпито, дядя откашлялся и
постучал вилкой по бокалу.