Тринадцать человек прибыли в пункт назначения на тринадцатый
день пути около полудня. Возможно, магия этих чисел что-то
значит.
Единственное мне пока непонятно – почему мы добирались до Броммы
таким трудным путем. Есть же прекрасные дороги, пусть по ним сто с
небольшим лишних миль в объезд, но даже так мы доехали бы до Броммы
дня на три-четыре раньше и лучше сберегли бы лошадей. Тот, кто
отдал нам приказ продираться сквозь леса и болота, проявил или
недальновидную глупость и незнание местности, или это было сделано
с умыслом, чтобы о нашем появлении здесь не ведали заранее. Письмо
с дальнейшими указаниями вскроем с майором и Душечкой вечером.
Сейчас нужно помыться, привести себя в порядок и отправляться на
торжественный обед к отцам города. Надеюсь, там будут вилки.
* * *
В Бромме нужно вести себя внимательно. Вечером, когда мы с
Душечкой тащили на себе вусмерть напившегося майора на квартиру,
кто-то с веселым криком «На счастливого!» – выплеснул из верхних
этажей ночной горшок. Да простят меня добрые жители Броммы, но в
таких обстоятельствах я предпочитаю оставаться несчастным. Тоби,
увязавшийся со мной и весь прием пролежавший смирно под столом,
внезапно поднял на темной спящей улице отчаянный лай, где-то
загремели в свои колотушки сторожа, я не знал, кого держать, собаку
или майора. Хорошо, с нами был Душечка, он помог, взвалил майора на
себя и потащил.
Душечка тоже выпил и впал в приподнято-радостный тон, что ужасно
раздражает. Говорит он много и все какую-то чепуху. Про все, что
видит, будто я сам без глаз. Но он втащил бесчувственного майора по
всем лестницам на своей могучей спине, и за это я ему благодарен.
Что вспомнить о приеме? Повар деревенщина, бургомистр бревно,
помощники его дубины калибром поменьше, местной аристократии нет –
кругом княжеские охотничьи угодья, где хозяйничают егеря, торгаши
хитры, городское ополчение мельник да булочник, поперек себя шире,
местное светило медицины увлечен водолечением настолько, что ничего
другого, кроме случаев исцеления подагры и всяческих колик здешними
водами рассказать не может, майор пьян, Душечка глуп и я посреди
этого дурак дураком, зато с вилкой в руке.
Наши новости об эпидемии в Аннидоре и революционных настроениях,
распространяющихся с юга, были приняты чуть ли не как чуждый
заморский вздор, развлекательная сказка, местами берущая за душу,
местами сложенная нелепо и глупо. Никакого участия и сочувствия,
просто тупое и ленивое непонимание людей, слушающих, но не слышащих
о чужих бедах, потому что самих их бог поберег. Мор этих краев не
коснулся, революции захлебнулись в болоте, в котором чуть не увязли
мы по пути сюда. Людские беды за горами и лесами не коснулись
игрушечной Броммы, целиком кормящейся тем, что обслуживает пустой
княжеский замок. И, если б не то дело, по которому мы прибыли с
разбирательством, стояла б она волшебной табакеркой, застывшей в
пространстве и времени без тревог и изменений сотни и сотни
лет.