Тюрьма, как я упоминал, стоит на горушке. Под нее отведена
древняя башня -- часть укрепления или центральный донжон, после
многовековых перестроек уже не разберешь. В башне новые деревянные
перекрытия, скрипучие, как все дома вокруг, и узкая лесенка вверх
вдоль округлой стены. У входа сидит писарь, строчит какой-то
журнал, который при моем приближении спрятал. Начальник полиции
спит после обеда и занят этим у себя дома, звать его писарь не
советует – тот будет гневен, может все запретить. Вообще все
запретить, о чем ни попроси, и растоптать хоть свод государственных
законов, хоть именной княжеский указ. Так что пусть спит. На
карауле в верхнем этаже башни молодой, начинающий жиреть балбес из
местных сынков, приставлен к непыльной работе. Ну, как к работе –
тоже спит на охапке соломы под стеной, уложив под голову мешок.
Погоды пока позволяют бездельничать, зимний ветер с гор, зимой
продувающий насквозь, еще не повернул на Бромму.
Верхнего стража я растолкал, не опасаясь гнева и непозволения,
предъявил полномочия от братства, распоряжение от бургомистра и
сказал несколько внушительных фраз на его попытку сообщить мне, что
бумаги мои серьезны, но он тут не командует, а, значит, решений не
принимает и сделать ничего для меня не может.
Спокойно живет Бромма, ой, спокойно. Мало где я встречал такое
телячье непонимание, смирение и неповиновение одновременно, и
бестолковое мычание в ответ на внушение и требования по праву.
Похоже было, парню просто лень шевелиться. Я даже не смог толком
объяснить ему, что мне разговаривать с заключенным ни к чему пока.
Я зашел взглянуть – нет ли к предполагаемому убийце серебряной
ниточки с привязкой от фантома. В итоге я сам выдернул у
нерешительного сторожа кольцо из трех ключей, подобрал нужный и
отпер дверцу, пока страж бездумно чесался и потягивался на своей
соломе.
Ниточка была. Но не холодная, как при вражде, зле, ненависти.
Теплая, золотая. Так светятся святость, целомудрие и чистота там,
где эти редкие явления можно увидеть.
Зрелище, представшее передо мной, поначалу до дрожи меня удивило
и оттолкнуло. Тюрьма тут не отличалась от иной монастырской кельи,
полутемно, две узкие бойницы вместо окон, обе высоко, и одна
заколочена, но воздух чистый. Кровать, стол, стул, миска, кружка.
Ложка висит вдоль ножки стола на цепочке. Сиди и тихо молись, коли
ты праведник. Умерщвлять плоть милое дело, никаких тебе искушений.
Не считая того, что приходит фантом и то ли давит на совесть, то ли
зовет за собой, то ли просто мешает молиться и спать.