-- Вы говорите ересь, -- прошипел мне фанатик.
-- Я хочу справедливости для мертвых и живых, иначе
мертвые никогда не упокоятся, -- парировал я. -- Если с вашей точки
зрения справедливость -- ересь, пусть так. Я вижу мертвых, я вижу
связь неупокоенной души с вами. Что между вами и ведьмой случилось?
Ведь это не было грехом?..
Юнец молчал, сжав губы так плотно, что они в полутьме его
каморы выглядели белыми. И тут Тоби, отбежавший было осмотреться в
камере, резво подковылял кривыми лапками, подсунул свою узкую
ушастую морду под безвольно упавшую ладонь флагелланита и что-то
такое изобразил глазами, что парень очнулся. Мученик дернулся и,
почти неосознанным движением, погладил собаку. А Тоби встал на
задние лапы и заглянул священнику в лицо. Тот проглотил комок в
горле.
-- Она тоже говорила, что видит мертвых и вопиющую
несправедливость. Врала! Вы... если так хорошо разбираетесь в
мертвых, скажите ей, пусть уйдёт! -- заявил вдруг наш святоша
неожиданно громко, отворачиваясь от всеразоблачающей собачьей
морды. -- Скажите ей, мне не нужна ее любовь и забота! Пусть она
меня оставит! И вы уйдите!
После чего он раскрыл книгу и невидящим взглядом уперся в
затрепанные страницы.
-- Вам разрешено писать? -- старательно охлаждая от
волнения голос, спросил я.
Ответа не было. Тоби от последнего выкрика отбежал ко
мне.
-- Если разрешено, и вы решите объясниться, напишите мне
письмо, -- сказал я. -- Господин полицмейстер знает, где я
остановился в Бромме, мне передадут.
После чего я собственноручно запер страдальца и отдал
ключи ленивому сторожу, в грязном тазу тащившему грязную дождевую
воду из бочки водостока на верхний этаж.
Что я хотел бы сказать фанатику, но не сказал? Кем
возомнил ты себя, дурачок? Будто тебя, как древних святых из
легенды, искушают потусторонние силы? Ты пока не святой, привидения
тебе лишь кажутся, а тот демон, который действительно навязался к
тебе, называется нечистая совесть, и придумка эта исконно
человеческая, ни к какой бесовщине и дьявольщине она не
принадлежит. Ты в чем-то правда виноват. Нет, ты не совершил греха,
ни прелюбодеяния, ни, тем более греха убийства -- тогда, при
неупокоенности призрака, на тебе лежала бы видная мне печать. Но ты
что-то мог сделать и не сделал, за что теперь себя наказываешь. Да
и жизнь тебя наказывает. Тем, чем ты занят сейчас, ты ничего не
исправишь. А делать по-другому тебя не научили. Мне очень
жаль.