Бромма, думал я вчера, живет спокойно?
Нет, спокойно живет все наше княжество, большое, мирное и все
еще относительно богатое. Тот мятеж, который шел на Аннидор с юга,
не нес с собой таких слов, такого учения и таких призывов, как я
прочел в беррийской прессе. Он вызван был засухой, неурожаем и
примитивной жаждой грабить, захватить чужое. Бунтовщики не называли
себя народом, не выражали народный гнев, не искали и не требовали
свободы. Они хотели равенства, но равенство это понимали как сытно
жрать и вволю спать, ничего не делая для общественной пользы. Лишь
по условной аналогии их нашествие мы называли революцией. Наши
революционеры вскрывали хлебные склады, громили лавки и поместья, а
не рубили головы на площадях. Наевшись и напившись, они не думали о
воспитании детей и падении с неба физически и социально
сформировавшихся лягушек, они тащили с кухонь медные кастрюли и из
шелковых портьер кроили себе штаны по одинаковому фасону для всех
ради равенства и даже братства. Все это без лозунгов и без
газет.
Обе эти возмущающие душевное спокойствие газетенки я прочел не
по одному разу. Во-первых, чтобы правильно понять прочитанное.
Во-вторых, чтобы убедиться: это не я дурак, это действительно
именно здесь и именно так написано. Тоби успел дважды перепрятать
рыбью голову, а потом разыскать и съесть ее прежде, чем я пришел в
себя от "новостей".
Честно признаюсь, подобной ереси я в печатном виде никогда еще
не встречал. У меня возникла потребность немедленно поговорить об
этом с кем-нибудь здравомыслящим. Хозяина книжной лавки, который
говорит, что не читает этих листков, соответственно, либо понятия
не имеет, что продает, либо прикидывается дураком, держа на
прилавке бомбу, за здравомыслящего я не счел. Я спросил его, где он
берет эти газеты свежими. Ответил -- привозят особенные люди (тут
он повел глазами, словно эти "особенные люди" были благородными
разбойниками из сказки), когда свежие, когда, бывает, и лежалые, уж
как повезет. Газеты эти дают ему совершенно даром, он продает
их по грошу на обертки или для любой другой бумажной надобности. Их
с удовольствием берет цветочница, и рыбу на рынке заворачивают в
них же. Другие городские надобности тоже щедро обеспечены бумагой,
которая весьма мягка, если размять. Когда даром дают -- отчего не
брать-то?